понесло Бредятина, возжелавшего испортить впечатление детей об Алике и о книге, которую они еще не читали. – Сейчас о прошлом говорят черт те что. И он туда же.
– Михаил Иудович, я еще ничего не сказал, – еще раз напомнил Алик.
– Уже видно, куда клоните! – взорвался Бредятин, подпрыгнув с места.
– Вы, видно, начитались лишнего, вот и мерещится, – с мягкой язвительностью парировал Алик.
– Михаил Иудович, упокойтесь, успокойтесь, – вмешалась библиотекарша.
– Не буду я успокаиваться. Я ухожу, – Бредятин оделся и вышел за дверь.
«Я бы, наверное, и сам не выдержал, если бы на моих глазах распространялось парафинящее меня произведение», – подумал Алик и продолжил:
– Все сферы, куда может проникнуть народ, например, журналистика, депутатство, сразу облагаются этическими ограничениями. Но этические ограничения в сфере исследований всегда ведут к жульничеству. Спор о числе погибших в прошедшей войне будет вестись еще долго, но он не умаляет подвига солдат. А сейчас я хочу прочитать стихотворение своего друга Рифмоплетова, которое, правда, посвящено не войне, а жизни, но разве не ради жизни шла эта война?
Для истории жизнь – не святыня,
Как и кладбища тел в забытьи,
Сколько даренных судеб здесь стынет
В вечных поисках соли земли.
Но ни солнце, ни дальние звезды
Не оценят усилий людей.
Мы лишь – пыль, как и звезд этих гроздья,
Для безмерной галактики всей.
Дружные аплодисменты отхлестали жертву Бредятина и выгнали прочь. Алик взглянул на жену Бредятина и обомлел: ведьма, действительно ведьма. Ее распущенные поседевшие волосы, облизывавшие плечи, словно бы обладали собственной жизнью и гасили свет вокруг нее. Глаза блистали перестоявшимся гневом. Алик представил себя мужем этой женщины, и сердце наполнилось ужасом.
«Это она сделала Бредятина! – осознал он. – Как он живет с ней!?»
– Сейчас я проведу небольшой урок, – внезапно произнесла жена Бредятина и встала из-за стола с книжкой в руках.
Алик вспомнил, что она работает преподавателем в каком-то клубе и преподает детям, то ли литературу, то ли журналистику…
Ведьма подошла к одному из молодых поэтов, сидевшему неподалеку от Алика, положила книжку перед ним, открытой на определенной ею странице, и, отойдя на шаг-другой назад, произнесла, повелительно играя интонациями голоса:
– Посмотрите внимательно на эту картинку, что вы видите на ней!
Сказано было достаточно громко для небольшого зала библиотеки, сказано так, как говорят обычно злые колдуньи в сказках. Алику показалось, что волосы на жене Бре- дятина ожили.
Словно бы подтверждая мысли Алика о ведьме, жена Бредятина страшно заговорила о добром. От игры ее голоса сдавливало сердце. Причем, усиливая сливающиеся в слова звуки, она поворачивала рот, исторгающий их,
