деятельности»
В другом случае, спрятавшись за профессиональными терминами, теоретический субъект посчитал понятие “образ” удовлетворительно определенным в силу того, что указал на “образ” как на “предмет как таковой” – “фрагмент текста”.
Так теоретический субъект совершает вторую ошибку.
“Теоретический субъект, давая определение понятию, полагает, что он определяет действительное значение этого понятия. На самом деле теоретический субъект воспроизводит продукт эмпирического субъекта в форме предмета как такового” (Артсег 1993: 218).
Во всех случаях теоретический субъект совершает и третью ошибку.
“Теоретический субъект полагает, что значение предикации дефинитивного суждения есть действительное значение натурфицированного понятия.
На самом деле он не видит того, что предикация является его произвольностью, и каково бы ни было ее значение, откуда бы оно ни взялось, к чему бы ни относилось, – раз возникшее в дефиниции, оно будет с непреложностью приписано предмету как таковому”
Если возможно определение “образа” через “картину жизни” или через “фрагмент текста”, то почему невозможно “образу” приписать все, что угодно: образ – это метафора, образ – это эпопея “Война и мир”, образ – это “словесный поэтический образ”…
Развертывание именной части суждения – “образ автора”, “словесный поэтический образ” – тоже принимает участие в определении содержания понятия, но не в форме предикации в пределах суждения, а в форме приписания содержания атрибута содержанию имени.
Ошибка теоретического субъекта – четвертая:
“Теоретический субъект полагает, что его дефиниция потому имеет важное значение, что как именная часть, так и предикативная, указывают на один и тот же предмет, поэтому предикативная часть объясняет, что есть определяемое понятие.
На самом деле, совпадение именной и предикативной части теоретического суждения обусловлено природой суждения вообще, а именно реализацией предикативной функции этого суждения, приписывающего с необходимостью значение предиката значению имени, какими бы они ни были, и теоретический субъект видит их тождественность, но не видит, в силу чего они тождественны”
Теоретический субъект одну натурфикацию – “образ” – попытался определить через другие натурфикации – “картину человеческой жизни”, “фрагмент текста”, “художественную целостность”, “индивидуальную словесно-речевую структуру”, значения которых настолько неопределенны, что не способствовали раскрытию значения понятия “образ”.
Теоретический субъект пришел к теоретической тавтологии, не учитывая того, что как именную, так и предикативную части своей дефиниции, он взял из предыдущей деятельности – эмпирической, в пределах которой “образ” выступает в логической функции – как “слово”.
§ 2.
