Ну, слушай, сын. Когда-то честь рода Пожарских была в большом богатстве и знатности, – начал рассказывать Михаил Фёдорович своему девятилетнему наследнику. – Род наш древний, от того же корня растёт, что и московские цари, от великого государя-князя Всеволода по прозванию Большое Гнездо, что княжил на Руси четыре столетия назад. Повернись судьба иначе, и мы могли бы нынче стоять у царского трона. Но теперь нас в чинах и званиях обошли другие роды, знатность и богатство наше истаяли. Ныне наша честь в службе государю, да только служба эта у Пожарских невеликая, больших чинов нет ни у кого из твоей родни. Для высоких московских бояр мы, Пожарские, никто, сморчки трухлявые, и честь у нас захудалая. – Отец положил руку на плечо сыну. – Ты, Дмитрий, мотай себе на ус…
Митя потрогал место над верхней губой, где у мужчины должны расти усы. Но там ещё было голо и гладко. На что же мотать отцовы слова?..
– Сколько у нас знатных бояр да дворян перебежало с Руси в Литву и к полякам! Измену сотворили, против нашего царя и земли русской своё оружие повернули. Думали себе честь и богатство выслужить, да изменников-то нигде не любят. Золотом могут осыпать, а чести не дадут. Предавший раз, предаст и в другой раз. А ты, сын, служи без измен, без шатаний в уме. Взял меч – дерись им до смерти за отчизну, за государя, за веру нашу православную. Крепко стой, не гнись, не криви душой. На посулы вражьи не соблазняйся. Если нужно будет, прими лишения и раны, и саму свою жизнь отдай за правое дело. Даже если все вокруг тебя изменят – а ты будь верен. Тем и свою честь, и честь своего рода умножишь, и богатство наживёшь.
– А как же ты, отец: служил честно, не криво, но богатства не нажил, наоборот, растратил и оскудел? – недоумевал Митя.
– Траты наши во спасение. Пожарские Богу и Церкви, обителям святым и храмам всегда обильно жертвовали. Да и не траты это, а приобретения… И что службой государю мы богатство не нажили – так это как посмотреть. Верный в малом верен и в большом. Верный царю верен и Богу. У Господа нашего ни копейка, пожертвованная ради Христа, ни кровь, пролитая за Отечество, ни самый малый честный труд, ни слово доброе не пропадут – отплатятся тебе щедро.
Прежде чем идти к пятиглавому монастырскому собору, отец и сын повернули к небольшой, низенькой кирпичной постройке без окон, накрытой полукруглым сводом. То была родовая усыпальница князей Пожарских. Митя, глядя на родителя, тоже перекрестился перед ней и поклонился.
– Здесь лежат наши предки, – произнёс Михаил Фёдорович. – Многие сложили свои головы в битвах за Отечество. Чувствую, и мне скоро быть с ними…
Сердце у Мити сжалось. Он с отчаяньем посмотрел на отца.
– А ты, Дмитрий, на помин души моей не поскупись тогда, отпиши в дар монастырю, как я велю тебе, деревеньку из наших владений, со всеми угодьями и промыслами. Тем добро сделаешь и мне, и себе… Пойдём-ка в храм Божий, помолимся усердно за покойных и за живых…
На пути к собору встретился им старый монах с палкой-клюкой. А может, и не монах это был, а просто нищий, живущий при обители. Одёжка на нём до того ветхая, что не разобрать – ряса это монашья или что иное.
– Кузьма! – вдруг обрадовался старец, неожиданно резво кинувшись к юному князю. – Дай-ка я тебя благословлю!
Не успел Митя опомниться, как большой крест, извлечённый из-под лохмотьев нищего, лёг ему на лоб, затем прижался к губам.
Мите не понравилось, что его назвали Кузьмой. Он был так недоволен этим, что даже не удивился, откуда старик знает его другое имя, то, которое дали ему при крещении. Дмитрий – имя громкое, знатное, как раз княжье. Так его и звали в семье, потому что в день памяти святого воина Димитрия Солунского он родился. А простонародным Кузьмой мальчика окрестил спустя неделю священник – в честь святого Косьмы, лекаря и бессребреника, чью память праздновали как раз в тот день.
Блаженный старец меж тем всё радовался:
– Сподобил меня Господь Кузьму благословить. Не доживу, когда другие будут тебя крестом Христовым благословлять… А имя-то у тебя светлое. Бессребреники, некорыстолюбцы на Руси скоро понадобятся, да днём с огнём их не сыщешь. Ты ж, когда другой Кузьма позовёт тебя в ратный поход, не отказывайся смотри!
И погрозив Мите пальцем, старик заковылял дальше по дорожке. Мальчик изумлённо повернулся к родителю.
– Как это? Кроме царя никому не дано созывать войско в поход! А разве может царь зваться Кузьмою?
Только отец ему ничего на это не ответил. Лишь задумчиво смотрел вослед блаженному.
Лихо над Русью
Много лет спустя князь Дмитрий Михайлович Пожарский снова будет стоять в том же соборе суздальского Спасского монастыря, молиться Богу и святым. А перед тем поклонится гробам предков в родовой усыпальнице – напоследок. Ведь как знать – не станет ли этот военный поход для него, да и для всей Руси погибельным?
И
