вести с вами философский спор, – отрубает оппонент. – Я не случайно начал разговор со слов «с вами надо дружить» и сюда приехал, чтобы, пригласив к Эдуарду Палычу, склонить к миру. Понимая, что вы за человек и какие у вас существуют контакты в результате вашей уникальной практики, наша сторона тем не менее уверена в тщетности ваших надежд на эти связи.
Гм… Связи… Похоже, мы вкладываем в это слово разный смысл, и этот смысл зависит, как, впрочем, и многое другое, от испорченности каждого из нас. Нормальные люди под словом «связи» понимают связи дружеские, родственные, а многие другие вкладывают в это слово совсем иное значение. Не помню, где слышал такие слова: «Человек – это его связи». То есть, по мнению этой части населения, сам по себе человек ценности не представляет, а имеют значение только знакомства. Визитёр, сидящий сейчас напротив, видимо, из такой категории.
Забавно… Получается, первое, что пришло Буракову в голову, – это мои возможные связи, возникшие как следствие успешной врачебной практики. Холуйская психология! Но коль скоро, по их мнению, связи мне не помогут, значит, незваный гость искренне считает свой круг самым весомым. Возможно… А чего стоит заявление: они понимают, что я за человек… Даже смешно. Мне бы самому это понять. От последней мысли не могу удержать усмешки.
– Главное, чего вы не поняли и скорее всего не сможете понять, – это то, что я никогда – вы слышите? – никогда не пользовался, как вы выразились, своими связями. Я стараюсь всегда всё делать только самостоятельно, – на какое-то время задумываюсь, оценивая, как будет воспринят смысл сказанного. Поймут правильно – хорошо, в противном случае им же хуже. И улыбнувшись, продолжаю: – Предполагаю, ваши оценки ошибочны…
– Не понимаю, – раздражённо звучит перебивающая меня реплика. – Вам сделано приглашение самим Эдуардом Палычем. Единицы, кого он так выделяет, а вы…
– Я этого приглашения не принимаю, – спокойно и жёстко теперь перебиваю сам. – Я очень занятой человек. У меня огромная нагрузка, а с учётом возникшей необходимости лечения нашего врача, искалеченного вашим «мальчиком», она ещё более возросла. Вряд ли вы это поймёте, но, чтобы проводить с ним все необходимые для его выздоровления процедуры по нескольку раз за сутки, я больше недели жил здесь, в больнице, а спал вот на этой кушетке. Сегодня для суточного дежурства снова остаюсь ночевать, а значит, опять не попаду к семье.
Бураков молчит и смотрит на меня.
– А как сейчас себя чувствует Иван Николаевич?
Надо же! Он даже запомнил имя и отчество пострадавшего. Наблюдается кое-какая эволюция. Или…
– После моих трудов уже вышел на работу, – и сразу прочитав в его мозгах возникшую мысль, добавляю: – Но я не позволю ему забрать его заявление в полицию. В любом случае всем вам придётся иметь дело со мной.
– Чего вы хотите?
– Справедливости. Если сын вашего Эдуарда Павловича с человеческой точки зрения повёл себя по-скотски, то его действия с точки зрения закона должен оценить суд.
– Эдуард
