осов, временами заглушаемый короткими сообщениями диктора-информатора.
Группа пассажиров, прибывших рейсом «Кросс-эйр» из Цюриха, пройдя таможенный контроль, ручейками просочилась в зал и тут же смешалась с многоликой толпой.
Один из прилетевших, высокий молодой мужчина с крепкой спортивной фигурой и загорелым обветренным лицом, глянув на указатели, поправил на плече небольшую дорожную сумку и уверенно направился в сторону выхода к стоянке такси.
Позднее, когда улыбчивый таксист-белорус спросил его о маршруте поездки, загорелый мужчина достал из кармана своей выцветшей куртки листок с несколькими аккуратно выписанными адресами.
– Центр… Пушкарев переулок, – назвал он первый из адресов и, убедившись что таксист его верно понял, закрыл глаза и безмятежно задремал на заднем сидении.
Западная часть Пушкарева переулка, в сотне метров от места его пересечения с Трубной улицей, привлекала внимание впервые попавших сюда людей той красотой, что присуща уголкам старой неторопливой Москвы: по обеим сторонам тихой улочки высились симпатичные трех-, четырех– и пятиэтажные здания, многие из которых были построены еще в позапрошлом веке.
В нижних этажах хорошо отреставрированных строений располагались небольшие магазины и офисы всевозможных фирм и компаний. Разноцветные пятна вывесок и аккуратные деревца с уже начавшей желтеть листвой удачно дополняли и без того привлекательный пейзаж.
Контора торговой фирмы «Единорог» располагалась в первом этаже четырехэтажного кирпичного дома с ажурными балкончиками. Рядом с невысоким, тщательно отремонтированным крыльцом, над которым пестрела вывеска конторы, играли два шестилетних мальчугана. Мальчишки добросовестно таскали по асфальту игрушечный самосвал и при этом рычали так, словно их машина и впрямь везла на себе какой-то груз.
Тут же на тротуаре в десятке метров от детей одиноко торчал рядом со своей тележкой узбек средних лет. Тележка, величиной с небольшой аэродром, была завалена разнообразными фруктами и зеленью, но, судя по кислой физиономии торговца, редкие прохожие в его товаре сегодня не особо нуждались.
Контора «Единорога», кажется, также не могла похвастать вниманием со стороны жителей мегаполиса: телефон на столе владельца не звонил, факс лениво бездействовал, а входная дверь, после того как хозяин конторы с утра переступил порог, отворялась лишь однажды, да и то, когда разъездной курьер привез заказанную пиццу и бутерброды.
Если кому-нибудь из горожан все же вдруг потребовались бы услуги владельца «Единорога» Михаила Александровича Гаевского и с этой целью им пришлось заглянуть к нему в контору, ее старомодный интерьер наверняка удивил бы визитеров, привыкших к скучной похожести современных офисов с их светлыми стерильно-чистыми помещениями, одинаковой мебелью и стандартным набором всевозможной оргтехники.
Значительную часть просторной мрачноватой комнаты занимал старинный письменный стол, на котором кроме телефона, настольной лампы и пепельницы с кучей окурков стоял стаканчик с карандашами, а также маленький российский триколор на круглой подставке. Полупустая чашка с еще теплым кофе и надкушенный бутерброд на краю стола лишь подчеркивали универсальность старой мебели и непривередливость Гаевского в отношении еды.
Внушительного размера шкаф, тоже явно антикварный, располагался у стены, буквально в двух шагах от стола. На его полупустых застекленных полках виднелось несколько толстых справочников, вазочка с букетиком увядших фиалок и десятка полтора цветных и черно-белых фотографий в красивых деревянных рамках. Содержимое части полок скрывала спинка кожаного кресла, придвинутого сейчас к шкафу почти вплотную.
На стене, правее шкафа, висели пять или шесть дипломов с броскими золотистыми печатями – наглядное свидетельство заслуг и профессиональных достижений владельца конторы. Рядом со смежной стеной, напротив забранных жалюзи окон, стоял массивный диван, обитый потертой и посветлевшей от времени кожей, да пара удобных кресел. Поблизости от всей этой древней мебели находилась дверь в соседнюю комнату, где помещалась небольшая картотека.
Скромное убранство конторы дополняли три высокие декоративные пальмы, стоячая вешалка, пара стульев на гнутых ножках перед письменным столом и блеклая акварель с видом Эйфелевой башни на стене.
Что ж до самого Михаила Александровича, то он в настоящий момент сидел со свежим выпуском «Коммерсанта» на коленях, вольготно развалившись в кресле за письменным столом и, следует заметить, довольно органично вписывался в окружающую обстановку.
На вид этому плотному человеку в мешковатом бежевом костюме и белой сорочке с малиновым галстуком можно было дать около пятидесяти – пятидесяти пяти. Розовое щекастое лицо Гаевского с черными внимательными глазами под стеклами очков и курносым носом, напоминающим незрелый помидор, выглядело довольно несерьезным, однако люди, давно знакомые с
