несомненно, любила).
Скоро, когда главное место при дворе и в сердце её мужа займёт Анна Петровна Лопухина (в замужестве Гагарина), Марии Фёдоровне снова, правда, ненадолго, предстоит надеть маску оскорблённой невинности.
Александра Павловича только ленивый не упрекал в лицемерии. Но его ли это вина? Он вырос в обстановке изощрённой лжи. Не быть, а казаться – по этому принципу жила его матушка, которая постоянно носила маску Сначала нужно было заискивать перед ненавистной свекровью, потом – любезно улыбаться любовницам мужа, скрывать разлад в семье: приходилось заботиться о репутации династии. И, надо признать, делала это Мария Фёдоровна весьма успешно. Но сами-то члены царской семьи знали: главной краской в отношениях между ними стали в последнее время тревога и настороженность. Скоро им на смену придёт едва скрываемая подозрительность.
1796 год стал для Александра Павловича поистине роковым: сначала смерть бабушки, потом – официальное провозглашение наследником престола. Новый закон о престолонаследии гласил: корону наследует старший сын, за ним – его старший сын, а если такового не окажется, младший брат. От интеллектуальных, волевых и нравственных качеств наследника, а уж тем более от его желания или нежелания ничего не зависит. Александр понял: уйти в частную жизнь ему не позволят: не для того же родители разрабатывали свой закон, чтобы он с первого шага был нарушен! План-мечту пришлось менять. Но отказываться от него наследник престола не собирался. Он уйдёт, обязательно уйдёт, но для этого нужно сначала сесть на трон, сделать как можно больше для установления в стране свободы и справедливости, а потом – уйти. Но уйти не безвестным великим князем, а обожаемым государем, которому народ навсегда останется благодарен. В общем, перспектива сколь благородная, столь и неосуществимая…
Надо отдать должное Павлу Петровичу, старшего сына от государственных дел он не отстранял. Назначил генерал-губернатором столицы, командиром гвардейского корпуса. Девятнадцатилетнему юнцу даже при всём старании справиться с такими поручениями было нелегко. Впрочем, самостоятельности сыну император не давал. Более того, часто ставил его в положение невыносимое. Алексей Михайлович Тургенев, офицер Екатеринославского кирасирского полка (шефом полка в своё время был Потёмкин, потому екатеринославцев Павел не любил), вспоминал, как «однажды после окончания учений император, не говоря ни слова, ущипнул его за руку, не в шутку, как несколько лет спустя дёргал за уши своих гренадер “le petit caporal”[6], но с явным намерением причинить боль. Пытка продолжалась, и у молодого корнета на глазах выступили слёзы, в то время как стоявший вместе с Аракчеевым позади отца кроткий[7] Александр побледнел. Наконец Павел заговорил: “Скажите в полку, а там скажут далее, что я из вас потёмкинский дух вышибу!”»
Привожу этот рассказ вовсе не для
«Маленький капрал» – так очень часто называли за глаза Наполеона.
Так у автора «Записок».
