цкой объективной реальности, будь она неладна. Лекарства помогают спать. Когда я задремываю, передо мной возникают лица самых родных моих людей. Обидно открывать глаза и понимать, что пока это только сон. Но я знаю себя! Энергия первых часов борьбы не исчерпана! Просто мне надо прийти в себя, и силы непременно вернутся! Мой ребенок. Вот о ком я должна сейчас думать. Моя задача – сделать все, что возможно и даже невозможно для него, для себя и для… Впрочем, для него и для себя – этого достаточно!
Рядом кто-то шебуршится. Пока слышно только тихое кряхтение, но скоро оно перейдет в плач. Я должна приподняться на подушках и покормить. Должна, должна, должна… Мне еще есть чем кормить? Вроде да…
Время устроено очень странно. Его то совершенно не хватает, то, наоборот, оказывается слишком много, и нет никаких сил дождаться, когда оно наконец пройдет. Тут нет ничего оригинального или необычного, но в моих обстоятельствах не так уж важно быть оригинальной.
Я была уверена, что у меня будет сын! Я обожаю свою дочь Дашу, но от любимого человека я мечтала произвести на свет мальчика, который вырастет и станет настоящим мужчиной. Настоящим, то есть не таким, каких много, а таким, каких почти нет. В этом мире есть немало настоящих женщин, хороших и плохих, добрых и не очень, но, по крайней мере, личностей. А среди сильного пола, похоже, личностей почти нет. Не добавляю слово «сейчас», потому что не уверена, водились ли хоть когда-нибудь в изобилии настоящие мужчины…
Я провела здесь чуть меньше двух месяцев. Перед родами должна была прибыть «группа поддержки» – мама с Дашей и, разумеется, с Ромой. Куда же деться от Ромы! А потом я ждала Леню. Для Лени это должно было стать сюрпризом. Я надеялась, самым замечательным сюрпризом в его жизни. Главное было обеспечить его приезд точно в срок. Пока же считалось, что я в длительной командировке. Но судьба распорядилась иначе…
Я сразу сказала на фирме о предстоящем декретном отпуске и пообещала, что практически все четыре месяца, которые планирую уделить своему ребенку и себе самой, все равно буду на связи и не прекращу работу на своем направлении. Понятное дело, что коллегам ничего не оставалось, как принять это как данность.
Встал вопрос о том, где мне рожать. В Москве и вообще в России рожать второго ребенка я не была готова. С Дашей в свое время все получилось удачно, но отнюдь не «благодаря», а «вопреки». К тому же тогда я была моложе, и мое природное здоровье перебороло дикую родовспомогательную систему. Но повторять этот опыт не хотелось. Разумеется, теперь появилась возможность рожать, как это по-идиотски называется, «на коммерческой основе». Но те мои знакомые, что прошли через коммерческие акушерские услуги, не были в особом восторге. Цена вопроса для меня никакого значения не имела – я была абсолютно свободна в выборе места на Земле, где моему ребенку предстояло появиться на свет. Но в какую страну ехать? Передовой в этом плане Израиль по понятным причинам не подходил. Германию я не очень любила. И вот я подыскала одно из самых спокойных на земле мест.
Про поселок вегетарианцев и натуропатов, где действует еще и прекрасный родильный дом, я узнала от одного из своих бизнес-знакомых, Аркадия Аркадьевича Шевчука. Честно говоря, настоящего бизнеса Аркадий Аркадьевич со мной никогда не вел. Как, думаю, не вел он бизнеса и ни с кем другим. Нас познакомил один банкир на какой-то дурацкой презентации еще в «старые компьютерные времена». Что там тогда презентовали, я, убей бог, не помню. Однако с тех пор мы с господином Шевчуком время от времени общались. Он немало развлекал меня своими весьма специфическими, но забавными манерами, а кроме того, некоторое время укреплял мой оптимистический взгляд на окружающую действительность. Очевидно, успокаивала я себя, в тяжелые времена никто не помрет в Москве от голода и холода, пока у «деловых людей» типа Аркадия Аркадьевича есть крыша над головой и кусок хлеба во рту. Правда, через некоторое время после нашего знакомства я узнала, что истинным источником его материального благополучия была дача в Переделкине. Огромный кирпичный особняк, стоящий на участке площадью семьдесят соток, построил еще дед-композитор, лауреат Сталинской премии. Дом этот у Аркадия Аркадьевича снимало какое-то иностранное представительство, и арендная плата вполне обеспечивала ему, мягко говоря, сносное существование. Но ему почему-то было неловко ощущать себя рантье, и он регулярно обращался ко мне и к другим знакомым с бизнес-предложениями. Они всегда оказывались в итоге бессмысленными и бессодержательными, и, что особенно любопытно, в их ценность он и сам не верил ни на грош. Аркадия Аркадьевича, как я уже давно поняла, устраивал только такой бизнес, который не требовал от него никаких усилий – чтобы ему лично ничего не делать, никуда не ходить и никого не принимать у себя. Единственное усилие, на которое господин Шевчук мог согласиться, – самостоятельно открыть дверь посыльному и забрать у него деньги в конвертике. Разумеется, приносить деньги следовало не рано утром, не поздно вечером и не в то время, когда Аркадий Аркадьевич пребывает на отдыхе. А на отдыхе Аркадий Аркадьевич находился как минимум десять месяцев в году. В этом-то он знал толк! И я решила сделать то, что до меня не удавалось, думаю, никому
