с этим ему и обещала помочь Джилл. И она держала свое слово, наблюдая, как парень старательно выводит формулы на их первом занятии.
Она знала, что работа с Харви будет нелегкой. Он забил на информатику еще в школе, но спохватился только сейчас.
– Так? – парень поднял глаза со своей писанины, которая больше напоминала китайские иероглифы, нежели разборчивый текст.
Джилл одобрительно кивнула.
Пока Харви был занят покорением информатики, она ненароком скользила по нему взглядом: растрепанные темные волосы, но светлые серые глаза. На левом виднелось большое коричневое пятно, что придавало его внешности некий шарм. Черная толстовка, длинные пальцы, поджатые губы…
Джилл была знакома с таким типажом парней. Она уже представляла, как после занятий Харви бежит домой, закрывает дверь в комнату, берет гитару и начинает играть.
Его хриплый голос дотрагивается стен и возвращается обратно, заводит медленный танец с грустной мелодией струн, а новая строчка наделяется еще большим драматизмом и болью, нежели предыдущая.
Типичный загадочный персонаж из подростковых сериалов, по которому вздыхают девчонки.
Но также Джилл знала, что первое впечатление – ненадежная вещь.
Ее отец тоже казался идеальным семьянином, когда громко заявлял о своей готовности помочь дочери с любым заданием, а потом, проводя гостей за дверь, устало отвечал ей: «Это легко, Джилл. Я знаю, что ты можешь справиться с этой домашней работой сама».
Отец казался самым понимающим человеком в мире, когда в шутливой форме говорил своим клиентами: «Ох, сказать честно, иногда я чувствую себя лучшей подружкой своей дочери». А на просьбу Джилл дать ей совет, какие сережки лучше сочетаются с новым платьем, отвечал: «Дорогая, я в этом ничего не понимаю, ты же знаешь. Иди спроси у мамы!»
Ее отец казался отцом, но словно для других. Он так хорошо исполнял свою повседневную роль, что на реальную отцовскую функцию просто не оставалось сил.
Джилл вздрогнула, подумав об этом.
Она знала, что ситуации в семье бывают и хуже, но взаимоотношения с отцом продолжали оставаться ее больной точкой. И она всячески старалась ее замаскировать: успехами, овациями, наградами, восторженными отзывами…
Лишь спустя время Джилл начала понимать, что маленькая точка оказалась глубокой зияющей дырой, а все вышеперечисленное – лишь песчинками, не способными заполнить и половину ее дна.
Мы не выбираем то, что способно ранить нас изо дня в день. Но мы выбираем свое отношение к этому.
Джилл все это прекрасно понимала, но вместо того, чтобы крикнуть в свой внутренний колодец: «Да пошло оно все! Я отпускаю эту ситуацию и, да, отец, ты сделал мне больно, но я тебя все равно прощаю», она выбирала иную тактику: неосознанно злиться, пытаться доказать своему родителю, насколько она лучше и сильнее, чем он мог себе представить.
Маленькая Джилл продолжала топать ногами у закрытого отцовского
