ы? – эхом отозвалась Лиззи, из последних сил сдерживая слёзы. – Но Френк, я ведь… – голос её задрожал.
– Только давай без истерик, Элизабет. – Нетерпеливо перебил Френк, положив руку на дверную ручку. – Я позвоню тебе, как только что-нибудь решу.
Френк быстро выскользнул за дверь, Элизабет тихо заплакала, закрыв лицо руками, а я… А что я? Я снова почувствовал себя виноватым. Щёлкнул пальцами, материализуя перед собой пергамент и пишущее перо, чтобы внести Лиззи в список одиноких людей.
– Он не позвонит. – Голос брата громким шепотом прозвучал за моей спиной.
Я неохотно оглянулся, чтобы увидеть стоящего у окна бога. Антерос отодвинул бежевую занавеску и задумчиво смотрел в след отъезжающему Феррари, в котором сидел Фрэнк вместе с новой возлюбленной.
– Мне вот интересно, он влюбился в неё до того как узнал сумму её банковского счёта, или после?
– Что ты здесь делаешь, Антерос? – я не был настроен на общение с братом.
– Странный вопрос, – бог удивлённо приподнял брови. – Я пришел исполнить свои обязанности, ведь кроме меня никто не хочет этим заниматься.
– Послушай, Антерос…
Но слушать он не стал, буквально растворившись в воздухе. Хорошо ему, я так не умею. Ладно, делать мне тут больше нечего. Теперь Элизабет понадобится время, чтобы успокоиться и снова захотеть любви, только тогда я попытаюсь найти ей новую пару.
С тихим шелестом расправив огромные, белоснежные крылья, я взмахнул ими, разрывая границы материи и пространства, чтобы уже через несколько секунд оказаться дома. Единственный минус быть древнегреческим богом, это место проживания. Все мы сами того не желая, являемся соседями. А жить с родителями, когда тебе уже несколько тысяч лет, это знаете ли то ещё удовольствие.
– Эрос, милый, ты уже вернулся? – мама никогда не утруждает себя такими глупостями, как стук в дверь. – Почему мой малыш такой хмурый?
– Мама… – я возвел глаза к небу. – Какой малыш? И кстати, при рождении ты дала мне другое имя, которое меня вполне устраивает.
– Ты совсем не следишь за веяниями моды, дорогой. – Богиня удобно расположилась на облачном диване, не обращая внимания на мой скептический взгляд. – Люди одарили тебя чудесными новыми именами, а ты продолжаешь цепляться за прошлое.
– Потому что я не хочу быть Эросом, Эротом или Купидоном. Почему мы вообще каждый раз возвращаемся к этому разговору?
– Вот когда греки назвали меня Афродитой… – мама даже не слушала моих возражений. – Я была безумно рада, ведь быть Венерой – это так банально.
Спорить с этой богиней просто не было смысла, если она что-то решила, то проще, пожалуй, смириться, что я в очередной раз и сделал. Но на этом мои страдания не закончились.
– Милый, а что на тебе надето? – все страдания мира отразились на лице моей матери. – Носить человеческое одеяние, это так низко, даже для тебя.
Даже для меня… ну что ж, я давно привык к тому, что все считают меня себе на уме. Быстро щёлкнув пальцами, я сменил потёртые джинсы и лёгкий свитер на белоснежную тогу, а вместо удобных кед на моих ногах оказались золотые сандалии. Ходить в таком виде, это пытка.
– Вот так, намного лучше. – Улыбнулась богиня любви, поправляя золотой венец на моей голове. – Пойдем, дорогой, скоро начнется пир.
Афродита подхватила меня под руку, и не принимая возражений, направилась в огромный зал, где каждый день пировали боги Олимпа. Вы знаете, почему все мы выглядит как ходячее пособие для изучения мышечной ткани? Потому что когда ходишь в золотых сандалиях, каждый из которых весит почти по десять килограмм, по-другому просто не может быть. Сосредоточившись на собственных страданиях, я не заметил, как мы вошли в просторный светлый зал.
Что может быть хуже, чем жить на Олимпе с четырнадцатью богами? Всё просто, это совместные завтраки, обеды и ужины. Я постарался не обращать внимания на насмешливые взгляды богов, медленно двигаясь в сторону отца. Не знаю, почему он спокойно относился ко всем моим странностям, может это слепая отцовская любовь, или же он просто меня понимает.
– Давно мы тебя не видели. – Улыбнулся отец, наливая в мой кубок божественный некрат. – А где твой брат?
– Не знаю, – я еле уловимо пожал плечами, опускаясь в массивное кресло за общим столом. – Наверное, снова карает неверных изменников.
– Я смотрю, ты не в настроение. Тебя постигла неудача на земле? – бог войны с сочувствием посмотрел на меня. – Сын, ты же понимаешь, что люди сами виноваты в своих бедах, с каждым столетием им всё труднее угодить.
Я ничего не ответил, а отец и не ждал ответа. Они с мамой уже оживлённо обсуждали какие-то свои семейные проблемы. Вообще трудно представить, что общего могло быть
