ворот, Фаулер отважился на вопрос:
– Тот человек назвал себя мертвецом. Почему?
Эверет мог прикрыться врачебной тайной. Но не стал.
– Так бывает, – проговорил медленно. – Наш разум – это механизм, и иногда он дает сбой. Тот человек действительно мог погибнуть на войне. Получил тяжелое ранение… Но его вылечили, причем довольно быстро, и за несколько месяцев он, как говорят, вернулся в строй. Прошел всю войну, был представлен к наградам. После – демобилизован. Начал обустраиваться в мирной жизни, встретил прекрасную девушку… А потом что-то случилось, и разум вернул его в момент ранения и создал некую новую реальность, в которой никто не пришел на помощь. И человек умер. В своем воображении, естественно. Но тем не менее… Некоторое время он и вел себя как умерший. Не ел, не пил, не реагировал на происходящее вокруг. Имел все шансы превратить болезненную фантазию в реальность. Но его удалось поднять на ноги… так сказать… Однако сознание продолжает противиться тому факту, что он жив. Он не помнит, что было с ним после ранения. Не ест, не пьет и не спит, если этому не поспособствовать. Но, видите, начал выходить из палаты и даже проявляет интерес к творчеству… Это успех, я полагаю.
Фаулер полагал, что вся история была рассказана, чтобы дать Эверету произнести последнюю фразу. Доктор отчаянно, просто невыносимо гордился собой, и гордость эта требовала признания.
– А что с полковником? – поинтересовался, используя момент, лейтенант. – Тоже военная травма?
– Нет. Но случай интересный. Вы ведь не сделаете его достоянием общественности? – Доктор вспомнил о целительской этике и засомневался. Но не сдержался. Опять. – Господин полковник в войне не участвовал. Сломал ногу незадолго до ее начала и известие о вероломном нападении Дарнии получил, находясь на больничной койке. Однако в стороне он остаться не мог. Следил за ходом боевых действий, читал газеты, слушал радиосводки… И да, также создал для себя иную реальность, в которой его эскадрилья вела ожесточенные бои с противником. К счастью, это вскрылось до того, как он оправился от травмы и должен был вернуться в свою часть. Так что полковника вовремя изолировали.
– Зря, – искренне сказал Фаулер. – Он мог неплохо послужить империи. Как и другие отважные безумцы.
– Возможно, – не спорил доктор Эверет. – К слову, о войне и ее последствиях. Надеюсь, вы простите мне небольшую бестактность, но в городе я случайно, совершенно случайно, узнал вашу историю. Видимо, вы обмолвились не в той компании, и слухи…
Он был пьян в тот вечер. Свински пьян. Отвратительно свински пьян.
Но лучше бы выпил еще больше и не мог даже языком ворочать.
А язык, как назло, и не заплетался даже.
Теперь весь город знает.
Кто-то сочувствует. Кто-то злорадствует. Кто-то вот с психиатрами делится.
– Мы могли бы обсудить это, – предложил Эверет. – Если хотите.
– Не хочу, – буркнул Фаулер. – И не захочу. Всего доброго, доктор.
Глава 4
Неудивительно,
