рофон. – Уйди с линии огня, днище!
Терпение начинало сдавать. Индикатор агрессии уже давно пересек шкалу, оказавшись в красной зоне и приводя меня в состояние бешенства
– Мамку я твою в кино водил, – пропищал мне в ответ детский голосок. Скорее всего, ловеласу, охочему до чужих мамок, было от силы десять лет.
«Провалено».
Цвета на экране монитора поблекли, картинка стала черно – белой.
– Ебаные школьники! – раздраженно прорычал я, сорвав с головы наушники и бросив их на стол. – Боги, если вы есть – заблокируйте этим малолетним рачкам доступ в интернет.
На дворе стояли ноябрьские праздники. Холодные, ветренные и сырые. Поэтому, вся школота, которой "завтра не на уроки", сгруппировалась в этих ваших интернетах. Про игровую реальность можно было смело забыть, пока каникулы у шкилы не кончатся.
– Ненавижу, блядь, детей! – прошипел я сквозь плотно стиснутые зубы.
Я оттолкнулся от края стола, и выехал на кресле в центр комнаты, думая, чем бы занять остаток вечера.
Впрочем, решение пришло само собой. В виде зазвонившего на столе телефона:
– У аппарата!
– Как сам? – раздалось из трубки в качестве приветствия.
– Как сала килограмм, – усмехнулся я. – Чего хотел среди ночи?
– Только не говори, что ты уже спал, шаромыжник тунеядец и бездельник. – саркастично ответил товарищ. – Какие планы на остаток ночи?
– До пятницы я абсолютно свободен, Виктор.
– Ну вот и чудненько. Сейчас заскочу.
В трубке запищали короткие гудки. Я бросил телефон на стол и встал с кресла, пройдясь по комнате. Подошел к окну, опершись руками на подоконник и выглянув наружу.
Съемная квартира не вызывала восторга своим местоположением. Выбирать особо не приходилось и вручая риелтору кровно заработанные, я не заморачивался видом из окна. А вид прямо сказать, был гнетущим. Узкий двор с арочными сквозными проемами, в который не заглядывает солнце радовал только наличием плотно задернутых штор в окнах напротив. Зато здесь никто не интересовался кто его сосед и чем он живет. В таких вот дворах и рождаются Раскольниковы со ржавыми топорами. Те, кто не нашел свое место в социуме и работы. К слову, ее у меня тоже не было.
Вернее, у меня были способы заработка. Но они были непостоянными и не совсем легальными. Вернее, совсем нелегальными. И дело тут не в деньгах, а в кураже и адреналине, что давала эта работа. Своего рода азарте.
Выбора у меня особо не было, так как питаться святым духом я еще не научился.
Не могу сказать, что мне не повезло с семьей. Мать умерла, когда мне было совсем немного, а отец оказался в местах не столь отдаленных. Но тетка с мужем не отдали меня сиротинушку в дом для ненужных. Они оформили опеку и на этом решили, что свой долг выполнили. Буквально. Опекун был носителем погон и мотался по стране, куда она его пошлет, а его супруга следовала за ним, выполняя роль доктора и поддержки. Хорошо, кстати, выполняла. Меня таскали за собой по городам и весям, особо не спрашивая, каким образом эти путешествия отображаются на моей психике. Школы менялись от сезона к сезону. Обзаводиться друзьями было бессмысленно, а знакомые лишь раздражали тем, что имели разные имена, которые мне было лень запоминать. От меня требовалось
не отсвечивать и не попадаться под ноги. Что я исправно исполнял. До поры до времени. Когда же я вошел в пору созревания, то расстановка сил несколько изменилась. Отчим решил, что во мне нужно воспитать покорность, а я решил, что ему стоит перестать так решать. Вспоминая наше противостояние я испытывал испанский стыд за взрослого дядю, который примерил на себя личину бога. Он не замечал, что его ловко дурят. Я притворялся послушным мальчиком, а он принимал все за чистую монету. На каникулы меня отсылали в пыльный городок у моря, где я тайком встречался с отцом. Вот кто всегда принимал меня таким каков я есть. Ему было плевать, что на мне надето, какие сигареты лежат в кармане моей куртке. После очередной отсидки, он колесил по курортному городку и облегчал кошельки наивных отдыхающих. Нет, я не рисовал себе идеалистическую картину, где папаша мой был хорошим малым. Конечно, все было не совсем так, а порой и совсем не так. Но он не пытался казаться кем-то иным. И это я ценил в нем превыше остального.
Зачастую мы встречались в одном душевном заведении на берегу, где отец знакомил меня со своими друзьями – колодой. И конечно же, он делился житейской мудростью, которая была для меня скорее сказочной, чем реальной. Ведь после каникул я возвращался в очередной военный городок, в уважаемую семью. И только истертая колода с насечками и крохотными песчинками между слоями картона, напоминала мне об отце и его солнечной улыбке. Вот кто никогда не унывал.
После совершеннолетия, когда военком официально заявил,
