оевому пути 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района Москвы. Дивизия формировалась из рабочих, служащих предприятий и учреждений, преподавателей и студентов. В середине июля 1941 года дивизия была передислоцирована в район Дорогобужа, где вошла в состав 24-й армии Фронта резервных армий (с 28 июля – Резервного фронта). Здесь было завершено окончательное формирование дивизии. Боевая подготовка ополченцев сочеталась с инженерными работами по созданию оборонительных рубежей. В конце августа – начале сентября 1941 года 6-я дивизия народного ополчения в составе той же 24-й армии приняла участие в Ельнинской наступательной операции, вела боевые действия севернее Ельни. После освобождения города ее части в течение сентября вели оборонительные бои на западных подступах к городу. 26 сентября 1941 года дивизия была переименована в 160-ю стрелковую, которая затем участвовала в Вяземской оборонительной операции.
Я вступил в дивизию народного ополчения 7 июля 1941 года и воевал в ее составе до 20 октября 1941 года, когда после выхода из окружения под Вязьмой я явился в Дзержинский райвоенкомат для определения моей дальнейшей службы в армии.
Этот небольшой по времени период был насыщен многими необыкновенными событиями как в жизни нашей Родины, так и в жизни 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района г. Москвы.
Создание 6-й дивизии народного ополчения Дзержинского района города Москвы
22 июня 1941 года было воскресенье. После дождливой ночи настало ясное летнее утро, которое дышало свежестью и, казалось, мирным покоем. Это особенно чувствовалось за городом, где мы вместе с женой обрабатывали наш первый огород. И вдруг до нашего дома долетела страшная весть – утром немецкие самолеты бомбили Киев, Минск, Севастополь, немецкая армия, нарушив мирный договор, начала военные действия на всем протяжении наших западных границ. Эту весть, изменившую всю нашу жизнь, принесла нам самая обыкновенная женщина, проходившая по улице вдоль нашего забора. Сказала она это взволнованным голосом, в котором слышались слезы, тревога, негодование. Мирное, тихое утро превратилось в первый день Великой Отечественной войны.
Скорей в Москву! Там уже, наверное, есть повестка в военкомат… На станции много народу, лица у всех взволнованные, у репродукторов в молчании стоят люди, все ждут известий: что будет дальше, как развернутся события, что будет делать страна, какова судьба каждого ближнего и твоя собственная судьба. То тут, то там слышны возгласы возмущения вероломным поступком гитлеровской Германии, но теперь это уже факт.
Москва уже совсем другая, что-то изменилось в ней. Еще все одеты в праздничные платья, еще все напоминает мир, но что-то отделило всех людей от мира. Вот институт, такой же, как вчера, вот сад, булочная, вот вчерашняя мирная газета, но чувствуется, что это все прошло, теперь другая жизнь, мира нет, есть война. Мы не слышим грохота орудий, взрывов бомб, но каждый представляет, что мира нет, что есть война, и от этого люди стали серьезнее, напряженнее их взгляды, порывистее движения. Как огромный океанский пароход отчаливает от берега, чтобы пуститься в плавание по безбрежному водному простору, так и наша страна отошла от «берега» мира и вверглась в пучину войны, и там, где лежала черта между миром и войной, было это летнее утро 22 июня 1941 года.
Каждый день приносит тревожные вести: враг перешел государственную границу, враг бомбит наши мирные города и села, наши войска с боями оставили Бессарабию, враг вошел на украинскую землю. Все живут известиями с фронта, радио не выключается весь день, у газет на улице по утрам собираются люди. В армию призывается 13 возрастов. Многие уже в армии и уехали на фронт. На заводах кипит напряженная работа, люди по суткам не уходят от станков, на предприятиях происходят митинги протеста и возмущения против вероломного нападения гитлеровской Германии. Организована противовоздушная оборона, в каждом доме созданы команды местной противовоздушной обороны. Я записан в пожарную команду вместе с И.И. Савиным, соседом по дому. Ночью мы дежурим на чердаке нашего дома.
Каждую ночь воздушные тревоги, гремят зенитные орудия, свистят осколки зенитных снарядов, прожекторы разрезают небо яркими полосами – они ищут самолеты врага. Население во время воздушных тревог уходит в бомбоубежища: у нас бомбоубежища организованы в институте и в подвале Химического корпуса.
Но мне не пришлось побывать в бомбоубежище, мое место по расписанию дежурства команд – чердак нашего дома. Оттуда, с крыши дома, видна Москва, но она теперь совсем другая, не такая, как пять дней назад: светомаскировка сделала ее неузнаваемой, она погружена во тьму. Мы следим за светомаскировкой: на лестничных клетках – синие лампы, на окнах – шторы, на улицах фонари не горят. Мостовую кое-где приходится красить белыми полосами, чтобы видели машины. Фары не включают, машины идут без огней. Окна домов оклеены полосами бумаги: говорят, что это помогает – стекла становятся крепче, и больше вероятности, что стекла не выбьет взрывной волной от авиабомбы.
На чердаках заготовлены ящики с песком. Чтобы песок можно было бросать на зажигательную бомбу издали,
