невольно потянулся утереть пот со лба – и очнулся лишь когда ладонь вместо разгоряченной кожи коснулась тепловатой стали высокого шлема.
Опасности он больше не чувствовал. То, что таилось у него на пути, скрылось куда-то, верно, спугнутое грифоном; не было смысла торчать и топтаться на одном месте, и Конан скомандовал своему отряду двигаться дальше.
– Что здесь было? Кто с тобой говорил? – разом накинулись на него все пятеро воительниц, перебивая и отталкивая одна другую.
– Встретил одного старого приятеля, – отвечал на все расспросы Конан; и не открыл правды даже посланцу Крома.
Наклонный ход закончился. Пол вновь стал ровным; маленькая кучка людей, двое мужчин и пятеро женщин, стояли спина к спине среди необозримых равнин, залитых однообразным жемчужно-серым туманом. Киммериец косился на мглу с некоторым подозрением – потому что знал, на что она способна, если только получает соответствующий приказ. Однако пока все оставалось спокойно.
Посланец Крома уверенно повел их куда-то вперед; под ногами по-прежнему лежал шероховатый камень. Судя по всему, они и впрямь брели сейчас какими-то здешними путями, волшебным образом оказавшись в подземельях старого храма дочеловеческой расы. Игра была в самом разгаре.
Посланец Крома вел отряд, в то время как Конан, понадеявшись на многолетний опыт, чуть расслабился, доверясь чутью и напряженно обдумывая происшествие с грифоном. Если за ним следят все время – то почему они дали зверю вообще заговорить с киммерийцем и, как ни крути, все же сказать достаточно много?
А что, если этот грифон сам был подослан и все, развернувшееся на глазах у киммерийца – не более чем искусное лицедейство?..
– Мы пришли, – вдруг шепнул Конану посланец Крома, и киммериец тотчас же поудобнее перехватил импровизированный меч.
Неведомые поля кончались. Впереди из жемчужного сверкания, из колышащихся волн серебристой мглы, перевитой пурпурными нитями, проступили контуры самой обыкновенной каменной стены, сложенной из темных, почти черных базальтовых плит. Прямо перед Конаном зиял провал распахнутых настежь ворот.
Оттуда, из темного нутра, на Конана пахнуло чьим-то тяжелым, жарким и смрадным дыханием. Там копилась беспощадная, нечеловеческая ненависть, для описания которой в хайборийском языке не находилось слов; там предвкушали ужасное пиршество; оттуда доносились отчаянные крики.
Кричал человек, и кричал он от жуткой, непереносимой боли, настолько сильной, что она сломила даже знаменитые пиратские стойкость, гордость и презрение к палачам.
“Это же пытают моих! – полыхнуло в сознании киммерийца. – Моих людей, а я толкусь здесь, как последний баран!”
И, точно пущенный из пращи камень, Конан ринулся вперед, с яростным боевым кличем Киммерии на устах.
Глава 4. СДЕЛКА
Черные ворота оказались входом в еще один наклонный тоннель, широкий и короткий.
