уже накрыт щепой и обмазан пока только снаружи глиной, смешанной с крошеной соломой. Так утепляли дома в предгорье, где менее суровые зимы, чем в степи.
Вечером я лежал в новом доме на своей кровати. За дощатой стеной в соседней комнате разговаривали отец и Устин Анисимович. Они оба любили беседовать за стаканом крепкого чаю.
«Уйти сразу же? Нет смысла. Ребята без меня сожгли свечи в Богатырских пещерах. Они теперь возвращаются домой берегом Фанагорийки. А может быть, даже остались на ночевку у Золотого источника, под старой ракитой.
Уйти к ним сейчас? Не будет ли это похоже на бегство? Накрыться одеялом и не слушать разговоры за дощатой стеной? Опять, вероятно, разговор обо мне?…»
Мое ухо горело до сих пор. Надо отомстить доктору. Но как? Я старался придумать способы отплаты. К обиде примешивался стыд, – так трусливо себя вести!
Я прислушался.
За дощатой стеной шел разговор о воспитании моей персоны.
Все услышанное мною в этот вечер навсегда запечатлелось в моей памяти.
– При большой семье тем более нельзя смотреть сквозь пальцы на проступки одного из членов семьи, Иван Тихонович, – говорил Устин Анисимович. – Семья ваша идет издревле. На таких простых семьях держалось и развивалось русское государство. Подковывай мозги своим детям, Иван, на все четыре подковы. Чтобы ни в какую гололедку не скользили, не падали, чтобы искру высекали из кремня, чтобы, когда нужно, так бы отбрыкнулись, чтобы дух вон с нечистого…
Потом я услышал голос отца.
– Раньше, не отвоюй мы на бронепоездах и в пехоте, впрягла бы тебя, в твоем положении, жизнь в непроходимую крестьянскую работу. – Он говорил, как будто обращаясь ко мне. – А теперь общество избавляет тебя от забот в детстве и требует от тебя самого главного – учиться. Книги, по которым ты учишься, написаны для тебя умными людьми. Возьми от этих книг все. А почему ты избавлен в детстве от непосильного труда? Потому, что есть советская власть. Нашей стране не нужны неучи. Советская власть изготовила и дала крестьянам машины, высвободила людей, организовала их совместную работу. Вот это ценить надо…
Чьи-то теплые руки прикрыли мне глаза. За спиной послышался сдавленный смех и частое дыхание.
Я был поглощен беседой взрослых и не ожидал нападения. Мне показалось, что я узнал ладони, прикрывшие мои глаза.
– Люся? – сладким шепотом произнес я.
В ответ я услышал злорадный смех.
Оглянувшись, я увидел Анюту, делавшую мне гримасы.
Вот когда загорелось и мое второе ухо. Я ненавидел себя в тот момент за свой дурацкий, сладкий шепот.
Анюта прыгала возле меня.
– Значит, Люся? Люся? – передразнила она меня. – Люся?
– Уйди отсюда, – пригрозил я, – убирайся!
– А мне ты не нужен, – обидчиво сказала она, – с тобой нельзя ласково… Иди… тебя ждет рыболов.
– Нехода?
– Нехода? – Анюта покраснела. –
