изменяется. Разгребателей в этом смысле обмануть невозможно, знатоков – тоже. Поэтому даже очень большие оптимисты не спешат переночевать в обнимку с чёрным слизняком. Мои знаки впоследствии немало помогли мне при общении с нукуманами. Меняться они не менялись, и не сошли. Видно, какая бы ни была у меня сущность, такою и осталась по сей день. А что касается грифа на спине, то он почему-то нравится девушкам. Ну и мне самому тоже. Я только жалею, что разгребатель сделал его не на груди, потому что после долгой трофейной экспедиции обидно бывает поворачиваться к девушкам спиной для того, чтобы они могли «ещё раз посмотреть».
Правда, спереди у меня тоже есть на что посмотреть, даже если не считать той штуковины, которая делает мужчину мужчиной. На груди красуется морда Тотигая с оскаленной пастью.
– И часто ты ночуешь в этой каменной коробке? – презрительно спросил кербер, оглядывая мою комнату. Видно, успел подзабыть деньки, когда сам с удовольствием прятался под крышу, чтобы дрыхнуть ничего не опасаясь.
– Мне нужно где-то хранить вещи, которые не ношу с собой, – ответил я. – И нужно навёрстывать то, что недосыпаю в походах. Хожу один, без напарника, и меня некому охранять по ночам.
– Я мог бы это делать, – сказал Тотигай. – Вместе веселее будет. Если хочешь, начнём с сегодняшней ночи. На свежем воздухе спать куда приятнее.
И всё. И никаких слюнявых клятв усопшими предками и молочными когтями.
Глава 4
Теперь мы двигались по тропке, проложенной моим личным разгребателем. Я научился узнавать его, а он – меня, что большая редкость. Большинству поводырей нужно почти неотступно находиться возле своих слизняков, чтобы не терять с ними связи. А мне стоило лишь подумать о нём, и он приползал, где бы я ни находился. Это могло занимать много дней, поскольку разгребатели передвигаются медленно. И, в противовес укоренившемуся среди людей убеждению, им вовсе не нравится всё время что-то там разгребать, пробивать и выравнивать. Они предпочитают уже проложенные тропы, а ещё чаще двигаются поверх камней, мягко их обтекая. Большую же часть жизни проводят забравшись в какую-нибудь расселину, и убедить их стронуться с места нелегко. Так что я старался не тревожить понапрасну своего слизняка, да он мне и нужен редко. Только тогда, когда предстоит по-настоящему большая работа.
Такая, как вот эта. Тропа бесконечно поворачивала и раздваивалась, ведущие в никуда дорожки петляли, оканчиваясь новыми развилками или лабиринтами, упирались в скалы или обрывались в кратеры. Самозванцу, решившему отыскать наш тайный приют, пришлось бы нелегко. А чтобы запутать тех, кому нечаянно повезло к нему пробраться, я периодически призывал разгребателя и кое-что менял на подступах к убежищу.
Чем дальше мы шли, тем живописнее становилась местность. Слой лавы, которой вулкан некогда залил округу, становился всё тоньше. Всё чаще из него выдавались отдельные скалы – каменные островки в застывшем каменном океане. Когда-то волны лавы снова и снова наступали
