от стеснявших ее спазмов – я громко застонал. Все бросились ко мне. Доктор быстро расстегнул мундир. Положил руку мне на сердце и с удивлением сказал:
– Сердце бьется, он дышит, он жив. Удивительно!
Живо перенесли меня в спальню, раздели, положили на постель, стали тереть каким-то спиртом. Скоро я открыл глаза… В ногах кровати стоял Степан и плакал от радости.
Не скоро мог я избавиться от житейских дел. Прежде всего я поспешил отказаться от чести быть зятем знатного старика и мужем прекрасной княжны. Потом вышел в отставку, распустил крестьян в звание природных хлебопашцев, распродал всю свою движимость и нашел доброе употребление деньгам; прочие имения передал законным наследникам. В таких заботах прошел целый год. Наконец, свободный от земных попечений, я смог искать тихого пристанища и избрал себе благую часть. В нескольких монастырях побывал я и поселился в той пустыне, где и доживаю свой век…
Почтенный отец Г. заключил свой рассказ следующими словами: «На мне вы видите дивный опыт милосердия Божьего. Чтобы похитить душу мою из мрачного сна греховного, благий Человеколюбец допустил меня пройти юдоль сени смертной и на гробовом ложе просветил очи мои, да не усну я в смерть вечную».
Экономисса
В дневнике одного из малоизвестных писателей, Г. Н., жившего в Петербурге в конце XVIII века, сохранилось описание чудесной истории, произошедшей с его соседями.
В те годы Г. Н. снимал комнату в доходном доме. Соседнюю комнату занимали мать с дочерью. Молодая женщина шила на заказ и кое-как сводила концы с концами, а девочка весь день сидела на крыльце дома, играя с хозяйским котенком.
Но случилось матери заболеть, скудные сбережения ее быстро закончились, работать она не могла, и с каждым днем они все глубже погружались в пропасть нищеты. От голодной смерти их спасало милосердие соседей – сами люди бедные, они, чем могли, старались помочь несчастным.
Но вечно так продолжаться не могло – близилась осень, промозглая, дождливая петербургская осень, и кроме еды требовались еще и дрова. Женщина просто таяла не по дням, а по часам, и сил у нее хватало только на то, чтобы молиться Пресвятой Богородице, образок которой она беспрестанно целовала.
И вот однажды, выйдя купить табака, Г. Н. увидел, как в дом входит статная женщина, в одежде простой, но чистой и добротной, лицо же ее было полузакрыто покрывалом. Он с удивлением отметил про себя, что не похожа эта женщина на тех, кто квартирует здесь, но пожал плечами и пошел дальше. Возвращаясь же, он заметил, что посетительница выходит из комнаты молодой швеи.
В своей комнате он немедленно кинулся к окну, желая получше рассмотреть незнакомку, но ее уже и след простыл. «Как будто в воздухе растворилась», – записал Г. Н. в своем дневнике.
Тогда он постучал в комнату к соседке – его разбирало любопытство. Заглянув в комнату, он увидел чудную картину – больная женщина мирно спала, дыхание ее было ровным, щеки порозовели, девочка сидела на кровати в ногах матери и грызла
