и, достав из кармана платок, вытер покрытый испариной лоб. Брови его сошлись в печальный недоумевающий уголок.
– Впрочем, – неловко буркнул он, – вам это будет неинтересно. Вам ведь, молодой человек, убийц надо искать? Вот и ищите, а я вам в этом деле ничем помочь не могу.
– Михаил Соломонович, – ласково сказал Примус. – А ведь вы его сильно не любите, очень сильно. Так сильно…
– Что готов сам его убить? – закончил Пинхасик. – Увольте меня от ваших подозрений. Погодите! Вы официально это говорите? Я ведь и в суд подать могу!
– Избави Бог, Михаил Соломонович, – поднял руки Примус. – У меня времени нет по судам ходить. Я это к тому, что вы тоже о покойнике не слишком лицеприятно высказываетесь. Правда, Медник вас в суд уже не потянет.
Любителем латыни оказался сотрудник института Иван Николаевич Ровный. Надо сказать, что фамилию он свою оправдывал – напоминал круглый ртутно-упругий шарик, полный энергии и стремления куда-то бежать. Он, и сидя на стуле, поминутно шаркал ногами и озирался на дверь. А вот речь не соответствовала поведению, тягучая, медлительная, акцентированная у него была речь, словно Ровный пытался разжевать каждый звук.
– Что я могу сказать? Талантливый человек Илья Николаевич… был, – поправился Ровный. – Порой он такие идеи выдвигал, два института нужно, чтобы его мысли освоить. Только откуда второй институт взять, тут и первый уже на ладан дышит. Сами знаете, прежнего финансирования нет, а меценаты в наше время штука редкая, каждый больше о себе заботится. Не каждому в жизни может так повезти, как Илье Николаевичу. Он у нас в институте вопросами генетической модификации человеческого организма занимался. А какая уж теперь модификация, нам бы популяцию русского человека сохранить, каждый год около миллиона вымирает… Ну да это вы не хуже меня знаете. А как известно, de nihilo nihil, переведу, если не поняли, – из ничего ничего не получится. Но это к слову, а так я даже затрудняюсь решить, чем бы вам мог быть полезен… Решительно не представляю, чем вам помочь.
– Враги у него в институте были?
– Врагов не было. Недоброжелатели конечно же, как без них… А вот врагов не было. Чего не было, того не было. Это я вам de visu, как очевидец, говорю. Он ведь человек не женатый был, конечно, в каждой компании свой, на гитаре хорошо играл, с бардами водился. Одно время он у нас в институте концерты устраивал – то Розенбаума пригласит, то Дольского, то Митяева… Вот Пинхасик на него и злился, кричал, что Медник на «левых» концертах этих бардов свою копейку имеет. Но вы на Михаила Соломоновича внимания не обращайте, он мужик в общем-то неплохой, только все кажется ему, он честный, а вокруг люди… как это помягче выразиться… ну, особой щепетильностью не отличаются. Говорят, он раньше тоже компанейский был, а как назад из Израиля приехал…
– А что он, в Израиль выезжал?
– Да, – кивнул Ровный. Со стороны было забавно наблюдать, как маленький розовый шарик головы прокатился чуть вниз по
