запрещают.
– Но я-то вас вижу, разговариваем вот с тобой, – настаивал Салауддин.
– Ну, во-первых, ты вроде бы и знакомый, – степенно и рассудительно ответил пришелец. – А потом, ты ведь уединенно живешь, будешь рассказывать – не поверят. Уж такие вы существа, люди. Глазам своим верите, а чужим рассказам нет.
Они молча пили горячий душистый чай. Обычно начинал пришелец.
– Неправильно вы живете, – говорил человечек, запуская в бокал плоский нос. – У вас такой красивый мир, а вы совсем не видите этой красоты. Вот возьми этот напиток. У нас такого напитка нет.
– Я понимаю, – сказал Салауддин. – Не зря же вы здесь летаете. Разведка, да?
– Изучение, – возражал человечек и тянулся за чайником, чтобы долить себе в бокал. – Разведка – это когда готовятся к бою, а мы воевать не хотим, мы только изучаем.
Салауддин смотрел телевизор и газеты внимательно читал, поэтому ему было что возразить пришельцу.
– Коров в Техасе зачем порезали? – спрашивал он. – Зачем животных мучаете? Некрасиво!
– Виновные уже наказаны, – туманно объяснял зеленый человечек. – Твоих-то коров и овец никто не трогает!
– Только попробовали бы тронуть, – злился Салауддин. – Только попробовали бы! Не посмотрел бы, что гости!
– Сам ведь их порежешь, – фыркал чаем пришелец. – Ведь порежешь? Честно скажи – порежешь?
– Когда срок придет, – сказал Салауддин. – Вы режете для любопытства, а мы – чтобы жить.
– Вот и я говорю, что неправильно вы живете, – снова захлебывался чаем зеленокожий собеседник. – Для животных вы время отводите, а друг друга режете в любое время года, независимо от возраста. Да не просто режете, еще и бомбами кидаете, вон сколько оружия придумали, чтобы друг друга извести!
– Мы же не просто так воюем, – терпеливо объяснял Салауддин. – Если не права чьи-то защищаем, то уж свободу обязательно.
Зеленокожий пришелец фыркал, разбрызгивая чай.
– Разве у трупов бывают права? – насмешливо спрашивал он. – Или свобода что-нибудь даст мертвым? Мертвые и так свободны, у них нет долгов и обязательств, которые всегда бывают у живых. Вот ты считаешь себя свободным, так? Но разве у тебя нет обязательств перед твоими детьми, перед твоей женой, наконец, перед твоими баранами и овцами, перед твоим верным псом Абаем? Разве ты им ничего не должен?
Салауддин пил чай и молчал. Вообще-то он и сам думал так, но согласиться с чужаком ему мешала гордость и горская честь.
Потом пришелец улетал.
Салауддин уходил в дом, ложился рядом со спокойно дышащей женой и долго лежал, раздумывая над тем, что дает людям свобода, почему они отвергают старые обязательства и долги, чтобы обязательно повесить себе на шею новые, и куда более тяжкие.
6
В первых числах августа приехал двоюродный брат Салауддина Шахрат.
Они обнялись
