смиренные мусор, гардероб старца, его поделки, устаревшая рухлядь, многое остальное разное невпопад ценное и неуклюже полезное большинству за пределами сего сооружения, как и длинную лестницу, что вела только в подвал, но шуметь причитаниями не стала, не смотря на то, что уйму раз перепрыгивала через кучи несерьезного бардака, фрагменты чертежей, необычные компоненты старейшей механики, сверхъестественные высохшие и сгнившие яства, их кстати так и собирала в свою миниатюрную заколку-кладь.
Внизу, на желтом табурете сидел словно мертвый человек, дамочка только усмехнулась, да прошла сквозь штору из спятившей медной паутины, попала в закуток с обреченными надеждами и забытыми невзгодами, и подойдя к этажерке с отрезанным временем, потянулась к полке с обреченными исходами, опрятной и дорогостоящей, с коей шустро взяла пакетик из бороды старичка, поморщилась немного, а потом раскрыла его и вызвала свои же ошибки. Едва те взмыли в виде мелких волосинок, толи ворсинок, дамочка с нетерпением смахнула их на песчаный пол, где те тотчас растоптала, а затем приподнялась на цыпочки и сунула мешочек на другую полку, с исключенными идеалиями и уникальными перемысливаниями, на сей раз правда безобразной и дешевой колоченной наискось.
Приметив на карте обратный путь, хотя тот долго искала, женщина прижала платок к носу и тут же вздрогнула, старец рассвирепел, тот проснулся несколько секунд назад, и живенько стал приближаться с угрожающим сводом правил в руках, но не успел тот наверстать и трети нужных шагов для атаки неких пунктов из чтива, кое тотчас побелело, и вывергло наружу наказание в виде сгустка горячего кричащего что-то месива, как та швырнула в него перьями и начала отходить к стенке, полагаясь только на реакции своей интуиции.
Мужчина увернулся, да в ответ швырнул в дамочку месивом, чем собственно и парализовал в той все устремления к скупым плодам не скромных ошибок, и то вместе с некими мимолетными выборами по возможностям опытов прожитых лет, а к трюму потенциалов вовсе выслал пса "Преднуждебностей", сам же решительно начал Бэккл в местечко душой затачивать.
Вытащив банку из сумки дамочка в отчаянии угостила ту кистью мужчину, он даже гаркнул от боли, губы тотчас обобрали мочия старика, на что он мигом рассеянным стал, совладал с домыслами и размозжил банку браслетами "Увечий", "Усердий", "Уличительств", дошел к той сквозь немощность, и ботинками 300 летней давности выбил у нее то набухающую, то убухающую сумку ли, следом поднял карту, смял ту, а после выбросил ее на верхнюю полку стойкого и высокого стеллажа с бездарными мусорными картами, платок же выхватил из рук и разорвал, тот пустил на покрытия своих следов позади, и наконец сорвав с угла обычную паутину, обволок той ее глаза, чтобы не увидала как стряпается ритуал по обращению гостей в рабоватых жертв.
Бэккл вынула когти с ногтями и окинула ими лицо старичка, схватила призывной шнурок и стала
