как языческое искусство преобразилось в христианской культуре.
– Я очень признателен Его Преосвященству за столь точную оценку моего труда.
– Я передам вашу признательность Его Преосвященству.
Дюбуа увлёк Мэтра в угол комнаты, где возле журнального столика с хрустальной пепельницей стояло два отдельных кресла. Мэтр повесил свой плащ на спинку кресла и опустил саквояж на пол. Они уселись друг напротив друга, Дюбуа закурил. Мэтр знал, что аббат редко себе это позволял.
– Его Преосвященство надеется, что после референдума наш народ по-новому осознает свою историю. Конечно, возникновение независимого государства послужит толчком для подъёма национального самосознания и патриотизма, но нам бы хотелось, чтобы этот подъём был тесно связан с Католической церковью. Нужна книга, в которой наше начало, наши испытания, наше самосохранение как народа и наша независимость были бы изложены и осмыслены так, чтобы люди увидели основы нашей самостоятельной культуры, уходящие корнями в веру, и потянулись бы к ней. Его Преосвященство считает, что сделать это должны вы.
Вы способны глубоко чувствовать и осмысливать историю и излагать её так трепетно и увлекательно, как это может сделать только очевидец, а это очень редкий дар. Мы со своей стороны сделаем всё для публикации и распространения этой книги. Конечно, Мэтр, у вас есть свои творческие планы, но мы не собираемся связывать вас никакими сроками и надеемся только на Божью помощь и ваше вдохновение. Вы можете рассчитывать на то вознаграждение, которое сами сочтёте должным.
Дюбуа закончил, затянулся сигаретой и вопросительно посмотрел на Мэтра. Мэтр начал осторожно:
– Дорогой аббат, я боюсь, что Его Преосвященство несколько переоценивает мои способности. Я никогда не писал для широкой публики, все мои работы адресованы в основном представителям академических кругов.
Предложение было лестным, но слишком неожиданным, Мэтр не чувствовал себя готовым к большой работе, тем более что он даже не представлял себе, как такая работа может быть написана, да и тема сама по себе не слишком его вдохновляла, она не давала простора фантазии. Мэтр покачал головой:
– Дорогой аббат, я не могу это сделать, я не верю, что философия может вам помочь. La philosophic ne suffit pas au grand nombre. II lui fait la saintete[1]. А это уже по вашей части.
Дюбуа закашлялся, придавил сигарету в пепельнице и взмахнул освободившейся рукой.
– Нет, Ноэль, вы неправы. Велико действие слова, надо лишь найти нужное, и оно войдёт в души. Слово как «Марсельеза», родившись в одну ночь, оно на утро уже способно вести людей. – Глаза аббата загорелись, в нём вспыхнул проповедник. – Мы верим в вас, Мэтр, вы можете! Если вы сомневаетесь в себе, поверьте Его Преосвященству, он не ошибается в людях!
Мэтр смотрел на аббата. Он никогда не пытался познакомиться с ним поближе. На собраниях Дюбуа держался скромно, не выступая вперёд и не говоря ничего
Для массы недостаточно философии. Ей нужна святость (франц.).
