с вами не военный трибунал, и расстреливать своих солдат я не буду. Даже если они смалодушничали, – оборвал его Климович, подняв руку к голове. Его лицо исказилось болью, полученной от контузии. – Предлагаю сейчас заняться размещением подчиненных на отдых и ужином. Понемногу прощупайте настроение бойцов, как бы ни было тяжело, настраивайте их на положительные эмоции. Люди устали, им необходима передышка. Начальник склада, организуйте, пожалуйста, выдачу продуктов и прием горячей пищи. И красноармейцам, и беженцам. Определите отхожие места для мужчин и женщин. Животных отведите отдельно. А то как бы нам здесь в дерьме не утонуть, да и не задохнуться. Игорь Саввич, помогите товарищу Ярцеву в этом и организуйте караульную службу. Выставьте усиленные посты. Всем проверить оружие и боеприпасы. По всему лагерю разожгите небольшие костры, чтобы люди друг дружку не подавили в темноте, и назначьте дежурных. Сейчас ночь, а немец ночью не воюет. Все. Завтра с утра что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее. Всем ужинать и спать.
Когда Григоров возвращался к «Ханомагу», к нему подошел Дрынько, хозяин поломавшейся на дороге полуторки. Он осторожно тронул Андрея за рукав:
– Извините меня, пожалуйста, товарищ командир. Я здесь, кроме вас, никого не знаю. Не скажете, долго мы здесь будем? А то мне на другой берег Днепра срочно нужно. Сами понимаете, имущество райкома и документы вывезти надо. Я так понял из разговоров, что немцы где-то рядом…
– Извините… э-э… Осип Давыдович… Точно ничего сказать не могу. Я сам толком мало что знаю. Завтра утром будем разбираться, а сейчас ужинайте и ложитесь спать. Утро вечера мудренее.
Развернувшись, Андрей направился к своим. Под навесом на сосновых ветках были разостланы немецкие шинели и одеяла, взятые из «Ханомага». Бойцы ели горячую кашу, принесенную от полевой кухни. Рядом с Левченко на деревянном ящике примостилась Оксана. Правая стопа ее была замотана в большой темный платок. Она жадно ела из одного со старшим сержантом котелка, поддерживая куском сухаря свою ложку. Сзади них также из одного котелка орудовали ложками немец Ганс Штольке и подружившийся с ним красноармеец Тишко. Голодные целый день, люди старались насытиться про запас.
– Лейтенант, вот твой котелок с кашей, еще горячая. Бери, ешь. Склад расщедрился. Каша с тушенкой и сухарями. А то, может, и по трофейному коньячку, а? – сказал Левченко, протянув командиру армейский котелок со вставленной ложкой. – Что решили-то, отцы-командиры?
– Сейчас ужин и спать. Завтра все решать будем. А коньячку не хочется. Только спать…
– Тебе где постелить, в железяке или с нами на землице спать будешь?
– Я что, рыжий, что ли? Конечно же с вами. Девушке в бронетранспортере постелите.
– Хорошо. Оксанка, сама не побоишься в немецком танке спать? Ежели что, то кричи!
– Я не из пугливых, дядя Гриша… Спокойной ночи…
…Спокойной ночи…
Хорошо
