ветер ветренен и шумен,И мил ручей,
И ночь тиха,
И первый поцелуй безумен,
Как пламень дерзкого стиха…
«В непостижении людском…»
В непостижении людском,
В каком не важно было веке,
Я плыл, неведомым влеком,
К всеощущенью человека.
Я плыл,
Я был,
Я должен быть.
Явить,
Язвить
Ту злую явость,
Чтоб мне простилась
Захудалость,
Воспринятая
За прыть…
«Ночь истлевает…»
Ночь истлевает,
Но суров фитиль.
Он продлевает
Мглу на тыщу миль.
Безмолвьем дышит
Старый океан.
И топка пышет,
И механик пьян.
Он льет до склени,
Хая весь народ.
Ведь вновь форштевень
Столкновенья ждет.
«Подзеркальник…»
Подзеркальник,
Подзеркальник,
Слоников беспечный ряд.
Их какой-то позаранник
Будит много лет подряд.
И толкает увлеченно
В неминучую грозу,
Чтоб шагали обреченно,
Унося твою красу…
«Что-то пропадало…»
Что-то пропадало,
Находилось,
Чтилось в чтиве,
Снова пропадало.
Словно сила некая резвилась,
Чтобы мне как можно горше стало.
И когда я все собрал тетради
Воедино,
То отметил сходство:
У стихов –
Ни спереди, ни сзади –
Сиротство.
«Какая-то судьба усталая…»
С. Сергееву-Ценскому
Какая-то судьба усталая
Легла в тени,
Чтоб отдохнуть.
И опускались птицы
Стаями
На грудь,
На грудь,
На грудь,
На грудь.
Они кромсали
И уродовали
Все,
Что
Напоминало плоть.
И вот
Слилась
Судьба
С природою,
Чтоб
Стыд и совесть
Побороть.
И стала
Жгучею
Крапивою.
Шипами
Сделалась
Без роз,
Чтоб
Возрыдали бы
Счастливыми,
Кто эти
Муки
Перенес.
Прыгунье в воду Розе Олейник
Совершенство….
Тихий взмах крыла,
Всплеск и солнце,
Высверк смутных линий…
Это все, чем ты для всех была,
Недоступной и непостижимой.
Это все.
Пускай пройдут века,
Новыми открытьями прославясь.
Но тебя никто наверняка
Не увидит той, какой ты мне казалась.
И никто той муки
