пыталиРазного рода враки.
О сколько мне причиталось
Того, что другим не далось.
Мой путь пролегал прилежно
Через яры и овраги,
Через отчаянность скуки,
Имевшей за пазухой злость.
Колеблющиеся разом
Себя изводили споро
Единственною заботой,
Чтоб лишь не попасть впросак.
Прости меня грешного, Боже,
Что мерил бездомностью море,
И силу свою раздаривал
Не зная кому, затак.
А кто-то за мною следом
Давно идет усмиренно,
Ошибки мои изучает,
Чтоб меньше делать своих.
А я на него взираю,
Признаться, почти влюбленно.
Он тот из святых наивцев,
На фоне кого я – велик…
«В себя уйдя или в других…»
В себя уйдя или в других
И даже взяв известность в жены,
Как ветер, независим Стих,
К душе поэта приближенный.
Ведь очень близко он лежит,
Чтобы единственностью грезить.
Так ржавчина грызет железо,
Хоть к ней летит метеорит…
«Иду понурою тропою…»
Иду понурою тропою,
Бреду, куда не знаю сам.
И разговор веду с собою.
А ветки лупят по глазам.
Молитвы ли бубню, стихи ли,
Не в силах я уже понять.
Когда-то слыли мы
Лихими,
Любая нас
Боялась рать.
Теперь в нас ни тоски, ни горя,
Ни плети и ни палаша.
Лишь пребывает в вечном споре
Неоткипевшая душа.
И древний горький дух казачий,
Вобравший множество кровей,
Не может нас переиначить,
Чтоб кинуть на потребу дней.
И потому бубним молитвы,
И потому твердим стихи.
И взглядом, что острее бритвы,
Сечем полынь и лопухи.
Пейзаж с действующей церковью. Акварель
Ведет осаду колоколен,
Кипя в полете, воронье.
И вечер, что тоской намолен,
Бежит в заречье на спаньё.
Уплыли в вечное кочевье
По горизонту облака,
И сон, как чье-то отреченье,
Что Богу ведомо пока.
Угас листвою дуб-красавец,
Береза мертвенно-бела.
И эхо вспугнуто, как заяц.
И, как лиса, ласкуча мгла.
Но в воду канула небесность,
Нагими звездами остра.
И ночь уже вживала в местность
Зрачок бессонного костра.
А утром, коль обрежет птица
Звезду крылом, то в высоте
Возникнет луч, какому длиться
Весь день распятьем на кресте.
«Кусты в этой балке столпились…»
Кусты в этой балке столпились,
В безлистии дымчаты сплошь.
Взрогатились или взветвились,
Теперь уж не сразу поймешь.
Сбежались в бестайности зимней,
До края оврага дошед.
И
