и старательно прикуривал, но то ли сигареты отсырели, то ли огонь был слабый, пламя никак не хотело раскуривать табак. Наконец ему это удалось, и старатель спрятал артефакт в карман. – Не люблю я с «зелени» прикуривать, – пояснил он, – не слушается она меня. Так ты, значит, новенький?
– Вроде того, – неопределенно ответил Серый.
– А с Максом что случилось?
– Бандиты вчера напали, на дороге. Хотели ограбить.
– Это здесь что ли? – Парень указал направление, откуда пришел Серый, и даже перестал курить. – Это он вечером отстреливался?
– Да.
– А я говорю ребятам: кто-то в перестрелку попал. Не похоже, что по мутантам стреляют. Мы даже хотели сбегать, посмотреть, но стрельба прекратилась, мы и не пошли. А это, значит, Макс. Ну совсем бандиты оборзели.
Из деревни вышла группа из четырех человек и направилась к ним. Трое были в добрых защитках, лица под капюшонами Серый рассмотрел, только когда они подошли совсем близко. Двоих он видел вчера в баре – кажется, Смола и Кудрявый, в противовес прозвищу не имевший на голове ни одного волоска. Третий был ему не знаком. А вот четвертого, молодого старателя, Серый узнал сразу. Камуфляж у него был простенький, рюкзак почти пустой, зато в руках LR-300, американская полуавтоматическая винтовка, довольно дорогая и удобная. Он тоже был тогда в баре и держался со старыми старателями как с равными. Серый еще отметил тогда, что ему и двадцати-то, наверное, нет, а гляди-ка, уже бывалый.
– Слышь, братва, – обратился к подошедшим Часовой, – Макса вчера вечером прямо на дороге бритые обстреляли. Вот, человек говорит: руку пробили.
Компания остановилась. Все уставились на Серого.
– Что, отбился Макс? – спросил неизвестный.
– Отбился, – ответил Серый. О своем участии в отражении атаки он промолчал. – Попросил Семена найти, записку передать.
– Записку? – Кудрявый посмотрел на Серого с интересом. – И что пишет?
– Не знаю, не читал.
– Подожди, Егор, не парь человека, – сказал незнакомый старатель.
Кудрявый недовольно сплюнул, но послушался.
– Что за записка?
– Вот. – Серый достал сложенный листок. Макс ничего не говорил по поводу секретности информации в ней. Хотя, может быть, он считал это само собой разумеющимся. Но что-то подсказывало Серому, что показать ее незнакомцу можно.
Незнакомец без всякого стеснения развернул листок. По мере того как он читал, выражение его лица менялось: из любопытного оно становилось серьезно-озабоченным. То же самое происходило с лицами остальных, пытавшихся заглянуть через плечо старателя, державшего лист.
– Что, Белый, планы на сегодня меняются? – спросил Смола, обращаясь к нему.
– Что ж ты стоишь-то, бестолочь? – спросил Белый Серого, который от этой фразы растерялся. – Человек тебя за делом послал, а ты тут лясы точишь.
Серому стало обидно: он вообще не
