так, что сколько я ни пробовал доказать обратное, мне в ответ только ухмылялись: «Знаем вашего брата. Скромничаете!». Ну, думаю, черт с вами, поговорите и замолчите.
Но все это были только капельки, настоящая гроза разразилась на следующей пятидневке. Газету прямо вырывали из рук. Захватили меня ребята в плен и давай восхищаться:
– Вот это ты разделал! На все корки!
А я стою и ушами хлопаю. Только попробовал сказать, что это совсем не я, а мне в ответ хором:
– Брось, Степа! Мы точно знаем, что это ты. Ты!.. Ты!!!
И все на меня пальцами, как пиками, норовят попасть. А я стою между ними и пот хладнокровно с лица сгребаю.
В обед вызвал меня в конторку мастер. Как хорошего человека на стул посадил. Сижу, жду, мастером любуюсь, профиль его лица изучаю. Он тоже сидит против меня и жирно красным карандашом требования подписывает. А потом бросит на меня из-под бровей нежный взгляд, вскочит, пробежит по конторке и опять на стул. Посидели мы в гробовом молчании минуты три, и стал он мне про свои подвиги рассказывать.
– Товарищ Меркулов, знаете ли вы, что я заслуженный красный партизан, что я никогда от Будённого не отставал? Орден имею!
– Тысячу раз об этом слышал, Антон Захарыч.
– А как ты думаешь, – развивал он дискуссию и напрягал голос, – могу я тебя к ответственности притянуть за клевету?
– Конечно, можете, – хладнокровно говорю я. – Если только докажете, что я хоть когда-нибудь, хоть одним словом неправильно задел вас.
Взглянул я тут на мастера и ужаснулся: лицо у него стало красным, как разрезанный спелый арбуз. Ну, думаю: припадок случится или расширение сердца… А он только заскрипел челюстями и успокоился.
– Товарищ Меркулов, любопытно мне еще услышать от вас, кто это в нашей цеховой столовой порядок навел? Рукомойники, вешалки поставил, гардины повесил, скамейками, столами, посудой, водой обеспечил? Кто больше всех шефствует над столовой?
– Антон Захарыч, да об этом все мухи знают, которых вы, можно сказать, как класс ликвидировали из столовой.
– Хорошо, значит, я. А кто в цехе вентиляторы поставил?
– Тоже вы, – хладнокровно соглашаюсь я.
Мастер глубоко вздохнул и давай меня дальше гонять, как прокурор подсудимого.
– Ну, а теперь скажи мне, кто это полный штат рабочих подобрал и создал им такие условия, что все они, как один, закрепились на всю вторую пятилетку за нашим цехом?
– Антон Захарыч, да что вы мне такие вопросы задаете? – наконец с протестом выступил я.
– Нет, ты мне отвечай, я или не я?
– Ясно вы!
– Я, говоришь!.. Я?!
Тут Антон Захарыч, как говорят у нас в электрическом, на короткое замкнулся. Просто аварийный случай с человеком произошел. Поднялась над столом его длинная худая фигура и закачалась, как на ветру. Стукая по столу костяшками кулака, он
