такой кислой физиономии не бывает. Давай рассказывай, облегчи душу.
– Ну говорю же, пустяки. Завела, дурра, кур, думала, что-то мясное на столе будет, а все обернулось наоборот. Кормить кур нечем, хоть руби всех подряд, а жалко.
– А, говоришь, пустяки. Мне-то не знать, что это такое. Это беда, небольшая беда, но все-таки беда. Кур не руби. Завтра у нас выходной, я что-нибудь придумаю. Адрес мне свой запиши.
В этот же день Луганцев позвонил одному из директоров совхоза, что недалеко от города, а в воскресенье усадил жену в только что купленную «Победу» и в – деревню. Профессора встречали с почетом, угощали обильно – еще бы, в совхозе работал не один человек, которому он помог. После великолепного обеда машину доктора затарили зерном.
Раиса Борисовна была счастлива, муж ее зазвал профессора на рюмку, а он и не отказался. Все были довольны, особенно Галина, она гордилась мужем, она была в восторге от своего избранника, только такими должны быть настоящие советские люди, как такого не любить всем!
Сам же Луганцев не придавал таким поступкам особого значения. Он давно понял, что Бог избрал его помогать людям в этой жизни и не только по специальности. Александр Андреевич понимал, что он не ангел, не херувим, потому что порой бывал очень строг и даже жесток к коллегам, которые по своей лени или по разгильдяйству причиняли пациентам боль и страдание. В таких случаях профессор говорил с виновником сурово и после разговора увольнял из клиники. Набирая вновь испеченных врачей, учил их в ординатуре, аспирантуре, приобщал к науке, а главное, к ненормированной, но творческой работе.
Первая волна его учеников на волжской земле была фронтовая. Молодые доктора, не раз смотревшие смерти в лицо, привыкли трудиться столько, сколько нужно, умели отдыхать везде и в любом положении, но главное, все они беззаветно любили хирургию.
Все фронтовики имели разные ранения. После некоторых кто-то физически выглядел здоровым, а кто-то, как Георгий Хорошилов, хромал. Этот настырный казак с руками волшебника, когда работал в операционной, под правую ногу подставлял специальную подставку, ибо она была гораздо короче левой. А Хорошилов, делая вид, что не устает, оперировал иногда часа по четыре, отходя от операционного стола с улыбкой победителя.
Среди пришедшей молодежи Луганцев особо выделял Фёдора Кудрякова, доброго и ласкового здоровяка. На его широкой груди сияли два ордена Славы, орден Красной Звезды, медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и несколько за оборону и взятие различных городов Европы. Кудряков был умен, нетороплив, думал, анализировал, но когда был уверен, работал быстро и надежно.
Конечно же, рядом с профессором был и Виталий Шинкаренко, этот тоже был не ленив и успешно осваивал новые операции, но от него не исходило инициативы, поручат, сделает и неплохо. А вот поговорить с больными Виталий был мастак, любого убедит в необходимости операции, успокоит, приголубит. Главный козырь Шинкаренко был в том, что он просто,
