я сообщил известие о войне. Вследствие этого возвращение на родину стало для него почти невозможным, что сильно его встревожило. Тогда я предложил ему поселиться на это время в моих имениях. Ему было совестно принимать мое предложение, но он все же согласился с благодарностью и пообещал мне быть вашим защитником и компаньоном. Он сказал, что попытается сократить время нашей разлуки, насколько это будет в его силах. Ты ведь знаешь, как я обязан графу, и потому, конечно же, поймешь, что пригласить его – мой священный долг.
Полковница не смела ничего противопоставить таким доводам. Между тем слова полковника оправдались: следующим же утром раздался звук походного марша. Можно себе представить, с каким отчаянием расставались еще вчера счастливые жених и невеста. Несколько дней спустя, дождавшись совершенного выздоровления Маргариты, дамы отправились в свое имение. Граф последовал за ними с многочисленной прислугой. Первое время он, демонстрируя редкий такт, появлялся в обществе полковницы и ее дочери только тогда, когда они сами изъявляли желание его видеть, остальное же время он или проводил в своей комнате, или совершал уединенные прогулки по окрестностям.
Поначалу война складывалась благоприятно для врагов, но вскоре стали доходить слухи о том, что ситуация меняется. Граф как-то всегда умудрялся получать эти вести раньше других, в особенности сведения об отряде, которым командовал полковник. По рассказам графа, как полковник, так и ротмистр Мориц выходили невредимыми из самых кровопролитных стычек, и известия из главного штаба подтверждали эти сведения.
Таким образом, граф постоянно приносил полковнице и Анжелике самые приятные новости. Более того, его манера держаться отличалась такой деликатностью, что, казалось, так себя мог вести только нежно любящий отец. Мать и дочь вынуждены были признать, что полковник не ошибся, называя графа своим лучшим другом, и что их прежняя антипатия к этому человеку объяснялась только причудами воображения. Даже Маргарита, казалось, совершенно исцелилась от своей безумной страсти и вновь стала веселой и болтливой француженкой. Наконец, от полковника и Морица пришли письма, рассеившие последние опасения: столица неприятеля взята, и заключено перемирие.
Анжелика пребывала в блаженстве. Граф постоянно говорил с ней о Морице, увлеченно рассказывая о его подвигах и рисуя картины счастья, ожидавшие прекрасную невесту. Часто в таких случаях он в порыве чувств брал ее руку, прижимал к своей груди и спрашивал, неужели Анжелика все еще испытывает к нему отвращение. Девушка, краснея от стыда, уверяла, что она и не думала ненавидеть графа, но слишком любила Морица, чтобы допустить мысль о другом женихе. Тогда граф серьезно говорил: «Дорогая Анжелика, относитесь ко мне как к лучшему другу» – и целовал ее в лоб, что она позволяла ему делать, думая о том, что так мог целовать ее только родной отец.
Все уже надеялись, что, может быть, полковнику удастся получить отпуск и хотя бы на короткое время вернуться домой, как вдруг от него пришло письмо самого
