от города (куда изредка выезжали «коллективно» на «рынки» и в «кино»). И та же ситуация: каждый день взлет-посадка (в стране шла гражданская война) и в «свободные часы» – ром и еще раз ром. Испанского языка они не знали и слабо себе представляли, что происходило в стране. Отличались они от наших «испанских добровольцев» тем, что с некоторыми были их жены, которые разделяли их «досуг». И они, конечно, по возрасту (и опыту) были «старше», и потому умнее, своих испанских предшественников. А все остальное – было по-прежнему (как и пятьдесят лет назад)…
11 января
Сегодня подумал о том, что надо бы переиздать некоторые из моих книг. Есть новые мысли, есть новый материал. Но это – маловероятно, так как на Украине издать русскоязычную книгу бесплатно, фактически, невозможно. Даже учебники для вузов должны издаваться в переводе на украинский язык (разумеется, за немалые деньги). Между тем, учебники и монографии многих украинских авторов перенасыщены дилетантством и русофобией
С начала 90-х годов, при президентстве Л. Д. Кучмы, радио и телевидение заговорили исключительно на украинском языке, по которым началась массированная националистическая пропаганда. Одновременно была значительно ограничена трансляция российских радиостанций и телеканалов (радио «Маяк» и некоторые центральные каналы ТВ России можно услышать и увидеть только в Севастополе). Именно тогда началось «национализация» школьных учебников и учебных программ. Сегодня, хотя в Крыму и Севастополе преподавание в школах ведется на русском языке, но по «украинизированным» учебным планам. Парадоксально – русским школьникам преподается отечественная история в антироссийской интерпретации. Что же тогда происходит в украинских школах на Украине, где в этой националистической тенденциозности формируется новое поколение молодежи.
Именно с благословления еще Л.Д, Кучмы, (его книга-манифест «Украина – не Россия») национализм приобрел в стране фактически государственный статус. Поэтому, естественно, что в 1994 год был окончательно похоронен «автономный» статус Крыма, который с тех пор превратился в юридическую фикцию.3
Во время работы в Симферополе у меня сформировалось устойчивое осознание того, что мы, русские в Крыму, вновь оказались на своей (!) «оккупированной территории». При этом в формальных отношениях вроде бы не было явных националистических «репрессий» и «поражения в правах» (до 2004 года). Но постепенно нарастало внутреннее ощущение какой-то национальной «ущербности», как будто кто-то провел «красную черту» между «свой» и «чужой». Во время немногих командировок в Киев это было совершенно очевидно.4
В русском Севастополе, конечно, это ощущение ослабло. Но здесь появилось другое осознание того, что этот город в силу сложившихся объективных обстоятельств оказался своеобразной «русской резервацией», изолированной
См.: Михаил Колесов Крымский излом 1994. Записки свидетеля. М.: 20015.
См.: Михаил Колесов (Семенов) Россия и Крым на рубеже двух эпох. Публицистика. Севастополь, 2006.
