лимузину Штрайблей.
– Он мог остаться в живых, – крикнула девушка Пьеру, – он вел машину… – Надя закашлялась горьким дымом.
– Я была права, – она покусала губы, – Штрайбль действительно жил, пусть и недолго…
Она наклонилась над искалеченным телом. Кеды хлюпали в крови, Надя вдохнула запах горелой плоти. Обожженные губы зашевелились, Надя поискала глазами его руку.
– Но рук не было, – девушка уняла дрожь в пальцах, – он должен был умереть на месте, но еще держался, – Штрайбль не мог ее увидеть и не узнал ее голос.
– Я сказала, что скорая помощь в дороге, – Надя выкинула окурок в урну, – а он повторял одну дату, – Надя не могла отделаться от голоса Штрайбля.
– Ему, наверное, казалось, что он кричит, – вздохнула девушка, – хотя он еле шептал… – Надя выпрямилась в кресле.
– Пятое сентября, – вспомнила она, – пятое сентября, Ритберг, великая Германия, – Штрайбль умер именно на этом слове.
– И его родители мертвы, они превратились в прах, – по лицу Нади покатились слезы, – погибло еще трое, с десяток человек ранено, – одним из раненых оказался кузен Пьер. Надя покосилась на пластырь, пересекающий его небритую щеку.
– Царапина, – словно услышав ее, сказал кузен, – интересно, нас арестуют? – им не позволили позвонить Иосифу. Удостоверение инспектора Сюртэ, предъявленное Пьером, не произвело никакого впечатления на немецких полицейских.
– Его рана не помешала им надеть на нас наручники и сунуть в фургон, – Надя отпила остывшего кофе в картонном стаканчике, – ему кинули бинт, я его сама перевязала…
В фургоне, отдышавшись, кузен заметил:
– Ты видела белый грузовичок? – Надя кивнула:
– За рулем сидел смуглый парень, явно не немец, – Пьер с шумом втянул в себя воздух.
– Надеюсь, перед допросами мне зашьют порез, – пробормотал он, – я уверен, что в фургоне сидели парни Саламе, они наблюдали за происходящим, – Пьер считал, что мерседес взорвали не дистанционно.
– Устройство простое, – объяснил он, – нужны только дешевые часы. Они выставили время на половину второго и приехали проверить, все ли в порядке, – Надя нахмурилась.
– Фургон исчез с дороги минут за пять до взрыва, они не хотели рисковать и оставаться рядом, – о Брунсе ни она, ни Пьер не упоминали.
– Словно по негласной договоренности, – поняла Надя, – полиции о нем знать нельзя, – она понятия не имела, сидел ли Иоганн в фургоне.
– Саламе мог приказать ему заминировать мерседес, – вздохнула Надя, – а Иоганн не мог отказаться, – Пьер неслышно сказал:
– Насчет квартиры Брунса я умолчу. Иосиф тоже ничего не скажет, – он допил кофе, – и, тем более, нельзя упоминать о Хайди, – за окном курилки университетского госпиталя сверкала яркая лазурь неба.
– Даже радио не послушать, – Надя не нашла репродуктора, –
