закивала, – мы переведем… – Надя прервала его:
– Это деньги покойного Штрайбля. Пусть лучше они достанутся вам, – девушка все рассматривала пежо.
– Мы правильно сделали, что попросили их больше не звонить, – она повернулась к Пьеру, – жучков в номере нет и Моссад здесь не появится, – Надя была уверена, что Иосиф не проговорится о Хайди и Брунсе, – скорее всего, они считают, что Саламе приехал сюда один. Но все равно, – подытожила она, – не стоит больше упоминать о наших подопечных.
Местонахождение Красного Принца и Ритберга оставалось неизвестным. Пьер, впрочем, сомневался, что имя Ритберга всплывет на поверхность.
– Его видели только мы, – сказал он кузине, – ясно, что мы не поделимся сведениями с полицией, – Надя открыла рот. Пьер вздохнул:
– Потому что нам никто не поверит. Ритберг вне подозрений, как и депутат Краузе, – Надя поинтересовалась:
– Думаешь, разговоры о великой Германии останутся разговорами? – Пьер повел сигаретой.
– Я больше чем уверен. Ритберг не задержится в Мюнхене, а леваки без должного руководства ничего из себя не представляют. Вряд ли депутат Краузе рискнет постом, чтобы возглавить новый Пивной Путч, – Надя презрительно сказала:
– Он приспособленец похлеще советских коммунистов. Магдалена сделала большую ошибку, – девушка вовремя оборвала себя.
– Но лицо Пьера все равно изменилось, – поняла Надя, – хотя у них с Магдаленой ничего не могло случиться…
Пьер однажды невесело признался ей, что все равно чувствует себя неловко рядом с Брунсом.
– Но сейчас он спас Иоганна, – Надя соскочила с подоконника, – вернее, мы все его спасли, – позвонив в отель, Иосиф сообщил, что палестинцы, наконец, предъявили ультиматум. Группа требовала освобождения заключенных в израильских тюрьмах.
– Они не забыли упомянуть о Баадере и Майнхоф, – заметил Пьер, – ясно, чьи уши торчат из этого заявления, – палестинцы отказались от денег, предложенных им немецким правительством.
– И от обмена израильтян на немецких заложников они тоже отказались, – вспомнила Надя, – Краузе не преминул засветиться в очередном интервью, – в полуденных новостях депутат говорил о своей инициативе.
– Я готов занять место израильтян, – камера остановилась на блестящих слезами глазах, – немыслимо, что такой акт насилия происходит на земле Германии, – Пьер приглушил звук.
– Сейчас он начнет распространяться о трагических страницах недавней истории, – заметил инспектор, – отправься он в заложники, его никто и пальцем не тронул бы, он нужен арабам, – Надя хмыкнула: «Думаешь, он знает, где Саламе и Ритберг?».
Кузен отозвался:
– Наверняка. Но не пытать же его, – он взглянул на часы, – я поеду к Хассельману и постараюсь добиться допуска на виллу. Может быть, я найду что-то, ускользнувшее от глаз
