во дворец девушку, одетую в такие лохмотья. Сама мысль об этом…
Но принц не желал его слушать.
– Туфельку. Живо.
Великий герцог отвесил ему деревянный поклон. С бархатной подушкой на вытянутых руках он шагнул к принцу и Элле. Но, не дойдя до них всего нескольких шагов, зацепился за что-то носком отполированного до блеска ботфорта – позже он скажет, что под ногу попался камешек, – и едва не упал.
Туфелька соскользнула с бархатной подушки. Ударилась о землю.
И разлетелась на тысячу сверкающих осколков.
Глава 8
Принц вскрикнул, точно от боли.
Великий герцог принялся извиняться, приложив руку к сердцу.
Солдаты нервно переступали с ноги на ногу, мечи брякали у них на перевязях.
Маман расхохоталась. Изабель вскрикнула. И только Элла была спокойна. Скоро стало ясно почему.
– Ничего страшного. У меня есть вторая такая же, – сказала она с улыбкой.
У всех на глазах она достала из кармана юбки вторую хрустальную туфельку, поставила ее на землю, приподняла подол. А когда ее маленькая ножка скользнула внутрь волшебной обувки, та сначала вспыхнула голубым светом, а затем засверкала всеми цветами радуги, словно бриллиантовая.
Туфелька подошла ей точь-в-точь.
Принц радостно засмеялся. Он сгреб Эллу в объятия и поцеловал, не заботясь о том, что другие их видят. Солдаты снова радостно закричали. Великий герцог отер со лба пот. Маман отвернулась, сжала кулаки и зашагала к дому.
Изабель, видевшая все со своего места под липой, в который уже раз пожалела, что она так некрасива. Ах, если бы она была красавицей! Тогда бы ее ценили. Тогда бы с ней считались.
– Элла выиграла, – раздался голос за ее спиной.
Это была Тави. Она приковыляла сюда из дома и теперь стояла, опираясь на спинку скамейки и держа на весу свою изувеченную ступню. Сказав эти слова, она кое-как обошла скамейку кругом и села.
– Красивые всегда выигрывают, – с горечью поддакнула Изабель.
Пока две сестры разговаривали, к ним подошла третья – Элла.
Тави приветствовала ее язвительной улыбкой.
– Как удачно, – сказала она. – Вот мы и снова здесь. Все трое. Под липой.
Но Элла ее не слышала. Она смотрела на ноги сестер, и ее лицо выражало огромную печаль, почти горе.
– Что вы с собой сделали? – спросила она, и слезы навернулись ей на глаза.
– Не смей плакать из-за нас, Элла, – жестко сказала Тави. – Слышишь, не смей. Незачем. Ты получила по заслугам, и мы тоже.
Элла подняла взгляд и посмотрела в лицо Тави:
– Правда? Значит, я заслужила вашу жестокость? А вы – эти увечья? Вот что мы заслужили?
Тави отвела взгляд. Затем встала – с трудом:
– Уезжай, Элла. Оставь этот дом. И никогда не возвращайся.
Элла, которая уже
