взвод, он отчеканил: – Взвод занимается самоподготовкой…
Старший сержант Ковалев не так давно прибыл в мой взвод и по рекомендации командира роты стал моим помощником вместо куда-то убывшего старшины Капустина, дисциплина во взводе намного повысилась. Раньше я не слышал, чтоб кто-то подал команду «смирно» даже при появлении более высокого начальства, чем замполит. Беда вся в том, что нельзя было встать, вытянуть по швам руки, и все же глуховатый Симонов расправил плечи, выкатил приподнятую грудь, а Тютюнник стукнулся головой о зализанный чадящим проводом накат и после долго почесывал давно не стриженный затылок.
– Товарищ старший лейтенант, садитесь…
Гудуадзе поблагодарил за проявленное внимание и грузно опустился на земляные, прикрытые плащ-палаткой нары, он успел уже осмотреться и, потирая увлажненные снежинками пухлые руки, спросил: как дышат товарищи-противотанкисты?
– Полной грудью, товарищ старший лейтенант!
– Молодцы.
– Молодцы для овцы, для коровы не здоровы…
– Почему не здоровы?
– Тютюнник на тот свет собрался.
Прерванный нашим появлением рассказ Тютюнника о том. как он собрался побывать на том свете, незамедлительно возобновился.
– Я чув, – рассказывал Тютюнник, – що командир роты все дивится на мэне и чикае, колы зи мною ще яка напасть стромтиться. Так воно и сталось. Поднялся я у вись зрист и побиг за снеданком. Добиг. Помятуете, колы це було? Тоди знову зувстрился з командиром поты. «Ты що на весь зрист выставился?» – хмарно напустився вин на мэне. «С радощи, товарищ лейтенант». – «С якой-такой радощи?» – «Як з якой? Снеданок привезли». – «Добре, цый радощи я у тебе не вызийму, забирай ее в свой окоп, но ривно через полгодины будь знову тут, я тебе растрюляю». – «За що, товарищ лейтенант?» – За твою радисть». – «Та ее бильше нема, вона вся выйшла». – «Тоди за твою дурну голову». Я сам разумив, що голова у мэне не дюже мудра, и спробовав вразумить командира роты, що не след выбрачати на нее нашу руску кулю, нехай краше загине вид немецкой кули… Не знаю, скилько хвилин я лиз до своего окопу, але з снеданком я справился за едну хвилину. Хлиб весь зьив, цукер зьив, все зьив до крохи. И не наевся. Думав, на тим свите наемся. Повертался до командира роты. «Молодец Тютюнник, зробив все вчасно. Берти лопату та копай соби могилу». – «Товарищ лейтенант, може, я обойдусь и без могилы?» – «Приказав тоби копать, так копай!» Взялся за лопату и став копать, копав до ночи, выкопав не могилу, а целый хид сообщения. Командир роты подивился и сказав: «Добре, Тютюнник, добре. Теперь з котелками ползать не треба. Иди видпичивай». А я исти хочу, як волк. Чекаю, колы привезут вечерю. Але ее не привезли. Тоди я дюже пожалковав, що на тим свите не попав на довольствие и на цьему остався голодным…
Украинская мова Тютюнника едва ли полностью доходила до замполита, да он и не мог знать, что за историю рассказывал винницкий колгоспник. А я, я не мог не вспомнить, как Тютюнник слизывал с длиннопалой ладони только что полученный цукор,
