взяться за лопаты. Я только этого и хотел, я и сам снова взялся за свою деревянную лопату.
– Товарищ лейтенант, вас зовут.
Чудно получилось, я не услышал, а Заика учуял прихваченный утренним морозцем голос сержанта Афанасьева, ординарца младшего лейтенанта Заруцкого.
Я неохотно опустил лопату. Лопата соскользнула в подчищенную траншею, на притоптанный валенками снег. Не помню, как я добрался до леса, как всегда, наверно, в один дых, но я хорошо помню этот заколдованно притихший, морозно дышащий лес, нахлобученный белой лапой надолго или ненадолго утихомирившейся зимы. Приятно было ступить на аккуратно расчищенные (кто-то уже успел расчистить!), свежо и мягко, как портупейные ремни, похрустывающие дорожки. Одна из них вела к блиндажу командира роты.
Я опустился в блиндаж по умело задощеченным крутым порожкам, доложился о своем прибытии. Младший лейтенант кивнул надвинутой на самые брови, видать, великоватой шапкой, но сказать ничего не сказал. Он сидел перед семилинейной настольной лампой, которой я не мог не удивиться, мне думалось, что я больше никогда не увижу такой лампы, а тут увидел, да еще со стеклом, правда, немного отбитым сверху, но настоящим ламповым стеклом.
Не успел я хорошенько поразмыслить о забытом мной ламповом стекле, не успел разглядеть в меру вывернутый, чем-то опечаленный, без копоти и гари, язычок огонька, не успел потому, что в блиндаж тяжело и шумно, в полном боевом снаряжении ввалился замполит Гудуадзе. Он сразу же двинулся ко мне, двинулся всем телом, всей своей медвежьей неуклюжестью и не преминул осведомиться о своем генацвали:
– Никуда он от тебя не сбежал?
– Нет, не сбежал.
Заруцкий совино насторожился, но, поняв, что речь идет о неведомом ему приблудном коте, постарался тут же скрыть свою настороженность, вынул карманные часы и опустил на их циферблат широко открытые, всегда чем-то устрашенные глаза.
Пришел лейтенант Аблов, командир первого взвода, по всей форме доложился и стоял до тех пор, пока Заруцкий не предложил подойти поближе к светло горящей лампе, чтоб как-то удобней разместиться, присесть хотя бы на корточки.
Я смутно догадывался о причине своего вызова, но не знал, по какому поводу вызван Аблов. Возможно, командир роты решил коллективно обсудить недавнее ночное происшествие, которое не могло остаться без последствий. Надо полагать, капитан Салахутдинов не умолчал о своем ночном посещении непролазно завьюженных позиций моего взвода.
– Товарищи, я только что был в штабе батальона (сейчас скажет о полученном нагоняе за непролазные позиции) и получил (так и есть) приказ о дислокации…
– Значит, снимаемся! – обрадованно воскликнул лейтенант Аблов.
– Да, снимаемся, – подтвердил младший лейтенант Заруцкий, – через двадцать минут мы должны сосредоточиться возле хозвзвода, там, где стоят наши машины.
Я не мог не высказать искреннего
