пухленькой студентки философского факультета, внимания которой он тщетно добивался, такое согласие дала костлявая тётка, одетая в тёмный плащ с капюшоном, с косой в руках.
Автору же в данном случае всё достаточно очевидно: молодой человек различил в философской книге код смерти, посланный ему из далёкого 19-го столетия.
В качестве второго примера можно предложить случай с малоизвестным в России колумбийским писателем Хуаном Хосе Виторио Сантего, перевод некоторых произведений которого осуществлён недавно прекрасным переводчиком испанских речений на русские словеса Пуэбло Буцканяном (Пуэбло любезно перевёл для неосведомлённой в испанском языке публики отрывки произведений данного автора: романа «Чудовищная измена дона Педро Кристобаля Марии де Санчеса», а также шестнадцатитомного фундаментального сборника рассказов и повестей «Детальное описание закоулков метафизического мрака»).
Как признавался сам Сантего, на него оказало совершенно ошеломительное, метафизическое влияние произведение нобелевского лауреата в области литературы Жузе Сарамагу «Двойник». Именно оно, по словам Хуана, подспудно повлияло на цветовую гамму его произведений.
Если неподготовленный читатель обратится к тексту «Двойника», то он в раздражении отбросит саму идею его прочтения буквально через три-четыре страницы.
Своеобразный стиль философствования о банальных вещах, бессмысленные диалоги героев, отсутствие интонационных знаков, отсутствие выделения диалогов вообще, предложения, при прочтении которых к концу забываешь, о чём сообщалось в начале, абзацы на две-три страницы и прочие прелести романа натолкнут читателя на то, что сей опус португальца есть не что иное, как поток сознания стареющего лауреата Нобелевской премии по литературе.
Однако очевидным является тот факт, что Нобелевские премии дают не просто так! По всей видимости, комитет, определяющий достойных выдачи ста тысяч европейских рублей, оценил, пусть и на подсознательном уровне, некоторый «подгружающий» эффект текстов Сарамагу. Вполне вероятно, что неосознанно намётанный глаз какого-нибудь из членов комитета сумел различить в текстах пару-тройку кодов смерти, которые, несомненно, ждут своих читателей.
Впрочем, мы несколько отвлеклись на Сарамагу, история которого нас вовсе не интересует. Вернёмся к нашему Сантего.
Сам он, незадолго до смерти непрестанно повторял о некоем коде, засевшем в его голову после прочтения «Двойника».
С учётом увлечения в молодости разнообразными психоактивными препаратами, не исключено, что у Сантего мог открыться канал прямой связи с его бессознательным, поэтому он мог констатировать наличие засевшего в его подсознании кода смерти, запрограммировавшего его кончину в столь раннем возрасте.
Как широко известно узкому кругу почитателей, Сантего, написавший к своему сорокалетию шестнадцатитомник «Детальных описаний закоулков метафизического мрака», пару десятков
