апартаменты на втором этаже оказалась закрыта, но у «хозяина» был золотой ключик, и он без труда проник внутрь. Правда, какое-то время он еще стоял на пороге, словно обдумывая, пройти или не пройти, но приятный женский запах, витавший в воздухе, точно таинственный афродизиак, подействовал на рассудок. И мужчина, расстегнув верхнюю пуговицу своей рубашки, сделал шаг вперед. В комнате было просторно. Высокий свод создавал иллюзию нежно-голубого неба с прозрачными хрустальными люстрами, которые слегка звенели от сквозняка приоткрытой двери. Утренний свет проникал сквозь круглое, плохо зашторенное окно каким-то направленным лучом и падал на мольберт, стоящий у этого окна. Мольберт был закрыт от постороннего глаза простыней, но Наймонд интуитивно чувствовал, что именно там причина всех его беспокойств последнего времени. Но сдернуть простыню без согласия художницы, которая очевидно провела всю ночь за этим мольбертом, он не решался, но не потому, что старался соблюдать какие-то нормы приличия и морали, напротив, он был всегда чужд ко всему этому, предпочитая действовать решительно и наверняка. Просто сейчас, под действием обаяния спящей красавицы, Наймонд искал утешения в этих чутких и несомненно талантливых руках, чьи пальцы были украшены кольцами лучших ювелиров Европы и Америки, его подарками в знак уважения и восхищения этой женщиной.
Ее звали, кажется, Кети, но преуспевающий олигарх называл ее Кэти. Как и многие другие жемчужины в коллекции несмываемых пороков и тех поступков, на которые может быть способна человеческая подлость, эта гордая и несомненно красивая женщина досталась ему за долги. Правда, сам он сделал все возможное, чтобы все это осталось тайной, но, несмотря даже на его влияние на СМИ, эта темная история еще долго муссировалась журналистами с завидным постоянством. По их словам некий Гога, владелец одной крупной строительной компании, строящей проекты мирового значения на бюджетные деньги то ли проигрался в пух и прах в казино, то ли «встрял на бабки» с чеченцами-ваххабитами, и, чтобы как-то выйти из ситуации с наименьшими потерями, он обратился за помощью к Наймонду. Сумма была совсем немаленькая, и в качестве надежного залога то ли в шутку, то ли в серьез Гога отдал единственное ценное, что было у него тогда, – свою любимую жену Кэти, рассчитывая в скором времени полностью рассчитаться с долгами. Но время шло и шло, и беспечный муж, периодически выпрашивающий клятвенными обещаниями рассрочку, куда-то бесследно исчез, как впрочем часто обычно бывало с теми, кто вел нечестную игру с Наймондом. Таким образом, тридцатилетняя красавица Кэти, гордая грузинка из знатного рода, точно певчая птица, оказалась в золотой клетке. Конечно, она могла психануть, послать к черту всех мужчин, замешанных в ее «заточении» и уехать к родителям в Грузию, но она приняла все это с должным спокойствием бургундской принцессы Хильдико и предпочла грустить по мужу, так подло предавшему ее. Она грустила так сильно, так увлеченно, что не знающая границ тоска ее раненного сердца со временем перелилась
