– ради того, чтобы выровнять «социальные возможности» и результаты социального процесса.
Следует отметить, что, вопреки впечатлению, которое этот тип социализма желает произвести на общественное мнение, разница между реальным социализмом и демократическим социализмом непринципиальна; это разница в степени. На самом деле, при социальных демократиях институциональная агрессия достаточно масштабна и проникает весьма глубоко; мы имеем в виду и количество затронутых агрессией социальных сфер и процессов, и уровень реального принуждения, направленного против действий миллионов людей; эти люди – свидетели систематической экспроприации посредством налогов очень значительной доли плодов их предпринимательского творчества; кроме того, с помощью разнообразных приказов и инструкций их принуждают принимать участие в многочисленных действиях, которых они или не предприняли бы добровольно, или выполняли бы по-другому.
Социал-демократы обычно преследуют якобы «благородные» цели, например, «перераспределение» доходов и богатства, «улучшение функционирования» общества. Эта система стремится создать иллюзию, что, поскольку ее главная цель – это воплощение «демократического» идеала, а институциональную агрессию осуществляют на практике демократически избранные «представители», то эта агрессия не является проблемой. Таким образом, эта система скрывает то, что теоретические последствия социализма возникают с неизбежностью, вне зависимости от того, состоит руководящий орган из демократически избранных представителей народа или нет. Демократические выборы не оказывают влияния на фундаментальную проблему неустранимого неведения, в котором пребывает руководящий орган, отвечающий за применение систематического принуждения. Вне зависимости от того, является или нет ее источником независимый парламент, агрессия в какой-то степени всегда мешает основанному на творческом предпринимательстве человеческому взаимодействию и тем самым препятствует социальной координации и вызывает все остальные теоретические последствия социализма, которые мы описывали выше.
Следовательно, главное, от чего зависит гармония социальных отношений, – это не «демократический» или недемократический способ их организации, а масштаб и уровень систематического принуждения, направленного против свободного человеческого взаимодействия. Именно поэтому Хайек заявляет, что если так называемый «демократический идеал» означает предоставление избранным представителям полномочий неограниченного институционального вмешательства (агрессии), то он не считает себя демократом. Он отстаивает систему, основанную на ограничении власти государства и недоверии к типичной для государства институциональной агрессии, опирающуюся на ряд взаимно уравновешивающих друг друга органов, которые состоят из демократически избранных представителей. Хайек предлагает для такой системы имя «демархия»[123].
F. A. Hayek,
