й. Уссурийский край богат и зверем и птицей. Да голыми руками богатую добычу не возьмёшь.
Моя стипендия в техникуме была всего 20 рублей в месяц. На хорошие снасти и припасы денег практически не оставалось. Выручали друзья – делились порохом. Картечь, дробь и пули отливал сам на костре. Форму выточил из калёного дореволюционного кирпича, отколотого от стены старой мельницы. Свинец добывал из старых аккумуляторов.
Как-то в конце октября провозился со снаряжением допоздна. Ночью у костра плохо видно. Решил встать пораньше и продолжить работу вместе с солнышком, чтобы успеть до обеда больше картечи и пуль для своего старенького ружья отлить. Так и сделал.
Развёл костёр чуть свет. В банке из-под краски расплавил свинец. Положил на пенёк свой кирпич, провалявшийся на земле всю ночь, и принялся тонкой струйкой заливать жидкий свинец в углубления.
Чтобы лучше видеть, слегка наклонился вперёд. Не знаю, как я успел закрыть глаза. Только вдруг хлестнуло в лицо расплавленным металлом. Дикая боль пронзила меня. Когда очухался от шока, приоткрыл глаза. Целы мои ненаглядные. Ура!
А вот носом дышать не смог. Хорошо, что перед нашей лесной избушкой самодельный умывальник под деревом был прибит, а над ним кусок зеркала на проволоке болтался. Глянул я в него и застонал от отчаяния.
Всё лицо было облеплено свинцовыми кляксами. А из носа торчали две рогульки блестящие. Да, самому тут не справиться. Пришлось будить друзей. И каких только ажурных выражений я не наслушался в свой адрес, пока отрывали с моего лица застывший металл вместе с кожей и жареным мясом. Мне оставалось только волком выть…
Оказалось, что это были всего-навсего цветочки-лютики. Когда попытались выдернуть из носа свинцовые козюли, боль была такая, что я понял всё про себя и случившееся.
На мою беду, расплавленный металл попал на сырую поверхность кирпича, и получилась паровая пушка, выстрелившая мне в лицо. Раньше-то я лил свинец в сухой кирпич, а тут не догадался подсушить мою литейную форму на костре. Не надо было спешить. Сначала надо думать, а потом делать.
Выручили бокорезы из запасного инструмента, который всегда таскал с собой. Лёшка откусывал ими кусочки свинца, забираясь все глубже в мои бедные ноздри. Санитарная поляна оказалась изрядно полита моей кровушкой.
Только через неделю я смог оправиться от такого неожиданного испытания и помчался на охоту, вдогон за безжалостными друзьями, оставившими меня голодать в нашей пустой ближней избушке. Медвежий жир со временем заровнял все следы от ожогов на моём лице. А память осталась.
На дне океана
Всю долгую студёную зиму 198… года наша объединённая бригада инженеров и рабочих высшей квалификации шаг за шагом создавала в сборочном цехе новый невиданный глубоководный аппарат, способный работать на огромных океанских глубинах.
С его помощью военно-морские специалисты надеялись поднять с океанского дна затонувший неопознанный летательный объект, который случайно оказался на пути ракеты, стартовавшей с подводной лодки.
Все попытки моряков самим добраться до "чужака", нашедшего последнее пристанище на колоссальной глубине, закончились неудачей. Пара размытых снимков чего-то непонятного на дне, вот и всё, что удалось получить им.
Почти год моряки вели переговоры с нашими лучшими авиационными специалистами, постоянно что-то не договаривая. Мы так и не поняли, что они знают и что им надо. Возможность подержать в руках хотя бы кусочек "Летучего голландца", как обозвали НЛО наши острословы, показалась настолько заманчивой, что мы принялись за работу с диким энтузиазмом. Вечерами допоздна сидели за кульманами над чертежами, с утра разбирались с технологами, после обеда торчали в механических цехах. Работа кипела.
Чтобы на заводе поменьше болтали, договорились писать на чертежах "Изделие "В400". Остряки тут же обозвали нашего китёнка «Венерой» за округлые пухлые формы. Я до сих пор не знаю, почему поручили проектирование этого аппарата нашей авиационной конторе, а не какому-нибудь морскому конструкторскому бюро. Единственное моё объяснение это то, что мы всё делали очень быстро. Новые самолёты, один лучше другого, в те годы прямо пулей вылетали из-под нашего карандаша.
Моряки же привыкли строить свои корабли годами. Времени у нас было в обрез. Заморские «головастики» могли запросто пронюхать про "Голландца" и обскакать нас, как они это делали уже не раз.
В мае начались пробные окунания "Венеры" в заводском накопительном бассейне. Заводские мастера приспособили его за три дня. Не обошлось и без приключений. Долго не могли понять, откуда просачивается вода вовнутрь аппарата. Проверили все узлы, сверяясь с чертежами. Всё о'кей, а течь осталась. Мы даже пытались нюхать эту влагу, намекая, что кому-то лень выбираться наружу и бежать в туалет.
Все понимали, что раз где-то течёт, значит где-то дырка. Вопрос, как
