style="font-size:15px;"> – Думаешь, я не перепугался? – сумрачно признался Федя. – Ладно, на этом разбор происшествия закончен. Больше не торчи на проезжей части… – Он встал на педаль, толкнулся, перекинул ногу и покатил, ощущая спиной девчонкин взгляд. И как бы все еще видя ее перед собой: серьезно-виноватую, со сжатым костлявым кулачком у губ, с качающейся под локтем на ремешке черной коробочкой (фотоаппарат, что ли?). А на остром локте блестит влажно-красный рубчик…
Это алое пятнышко сперва царапало сознание подспудно, без всяких мыслей. Потом появилась и первая тревожная мысль. Федя от нее отмахнулся: «Да ладно тебе! Ты, что ли, виноват?» Однако беспокойство зацарапалось ощутимее, и Федя понял, что так просто теперь от этого не отвяжешься. Он себя знал. «Хватит тебе! – попробовал он еще огрызнуться. – Подумаешь, царапина. Придет домой, смажет, забинтует…»
«А если она далеко от дома?»
«Ну и не помрет!..»
Но тут вернулось последнее, с чем не поспоришь: «А если бы такое со Степкой?»
Чертыхнувшись, он развернул «Росинанта». Тот сразу отяжелел, заупрямился – на подъеме-то! Привставая от натуги на педалях, Федя поехал назад, потом соскочил, повел велосипед за руль. Девочка по-прежнему стояла у забора. Смотрела на подходившего мальчишку без удивления. Будто знала, что он вернется. И сказала, когда подошел:
– У тебя на спине майка порвана. На лопатке…
Федя закинул руку, нащупал вырванный клок и дыру.
– Фиг с ней. А с локтем у тебя что?
– Где?
Подавив стеснительность, Федя взял ее руку, повернул (черный аппарат опять закачался на ремешке). С локтя сорвалась красная капля.
– Ох, я и не заметила с перепугу… Тут гвоздь в заборе.
– Гвоздь, он ржавый. Вот протянешь ноги от заражения…
На «Росинанте» было две сумки-аптечки: одна под рамой – для велосипеда, другая под седлом – для всадника.
Федя разорвал хрустящий пакет с бинтом, скрутил тампон.
Ранка на локте была небольшой, но глубокой. Федя промокнул ее марлей, отбросил в подорожники покрасневший комок. Скрутил из бинта другой. Зубами вынул пробку из коричневого пузырька. У девочки жалобно округлился рот.
– Можешь визжать, только не дергайся, пожалуйста…
Морщась, как от собственной боли, он прижал к ранке пропитанную йодом марлю. Степка при таких случаях таращил глаза и мужественно сопел. Девочка страдающе сказала:
– Не буду я визжать… Ой… А ты что, всегда с собой медикаменты возишь?
– Ага… Говорят, что я перестраховщик…
– Кто говорит?
– Все… Родители. И я сам…
Он забинтовал ей локоть.
– Как у тебя ловко выходит… Учился, да?
– На себе. И на родственниках, – буркнул Федя. – Ну, все. Теперь будешь жить. Пока… – Сунул остатки бинта в сумку, встал на педаль.
– Постой.
