На кого попало он не будет тратить время.
Всего полчаса спустя моя новая подруга присылает сообщение, подтверждающее завтрашний ланч с начальником отдела продаж Бруно Фюссли в модном ресторане «Четыре сезона».
Это значит, что сегодня мне придется пропустить тренировку в зале. К встрече с такими серьезными дядечками лучше быть хорошо готовой. Нужно узнать, как можно больше информации лично о нем, о банке, конечно, быть технически подкованной на случай вопросов из области финансовой инженерии и деривативов.
Но мужчине лет сорока с лишним, с хитрыми голубыми глазами, в дорогом костюме, похоже, все это совсем не интересно.
Бруно – высокий, лысый, спортивного телосложения, с гладко выбритым лицом, он нескрываемо горд быть тем, кто он есть. С сильным немецко-швейцарским акцентом он вальяжно заказывает бутылку шардоне, чтобы дополнить наше рыбное блюдо дня.
– Сколько денег вы заработали для банка в этом году? – простодушно спрашивает он, пристально глядя на меня.
– Около двенадцати миллионов долларов, – не моргая отвечаю я, называя ему достаточно хорошую сумму, чтобы было интересно продолжать разговор.
Бруно собирается задать следующий вопрос, но, к счастью, в этот момент приносят нашу еду.
– En Guete[12], – я намеренно произношу типичное швейцарско-немецкое пожелание приятного аппетита.
– Вы были в Швейцарии?
– Я училась в Милане, там недалеко.
– Я родом из тех краев, – говорит он с интонацией кота Матроскина, откидываясь на спинку мягкого белого стула.
– Вы говорите по-итальянски?
– Немного. Но давайте продолжим по-английски, – говорит он деловито. – Так значит, вы много работаете с Россией?
– Достаточно, – говорю я, соответствуя его стилю и ритму общения, чувствуя, как моя шелковая блузка липнет к потной спине.
– Ваш банк кредитует большие местные корпорации? – задает он самый скользкий вопрос, когда дело касается России.
– Ну, когда как, – лавирую я.
– То есть? – спрашивает он, методично разрезая свою рыбу.
– Ну, если кредитование – составляющее большой структурной сделки.
– Наверняка, это более выгодно.
– Конечно. Обычный долларовый кредит стоит 3–5 %, а если он встроен в структуру, то легко может стоить 50 % и больше.
– У русских банков и корпораций есть возможность оценить реальную стоимость структурного продукта?
– Не у всех… и то очень теоретически.
– Интересно, – задумчиво говорит мой потенциальный начальник. – Насколько сложно оценить риски, связанные с благонадежностью российских компаний? – спрашивает он серьезно.
– Это вопрос, скорее, к рисковикам. Они обычно проводят длительный и тщательный анализ.
– А как насчет репутации отдельно взятых собственников?
– Ну, большинство, конечно, начинали с того, что банкротили заводы или другие постсоветские активы
Приятного аппетита (швейцарский нем.) – примеч. ред.
