костей.
По моим лучезапястным суставам бегут мурашки.
Незаметные волосики становятся дыбом.
Прямо сейчас.
Я хочу самоотвод.
Мои челюсти разваливаются, – не в силах больше соединяться.
Я сжимаю ладонями его затылок. Мой язык проникает между его губ.
Плавится мое дыхание.
Оборотень в погонах.
Я сама становлюсь зверем.
Он прошептал мне, глядя прямо в глаза.
– Я люблю тебя.
Никаких сносок, дополнений и звездочек.
– Обещай, что будешь помнить это.
Он смотрит мне в глаза не отрываясь. Кладет ладонь на губы. Аккуратно поддерживая меня, он поднимается и заваливает меня на спину.
Я киваю. Потому что сказать что-либо сквозь его руку я не могу.
Он говорит:
– …Потому что я буду делать это так… словно нет.
И он держал слово.
Анкетирование #4
Ты была первой у того, кто был первым у тебя?
Если бы тебя шантажировали, то чем бы например?
Как ты относишься к своему телу? Что оно значит для тебя?
Маленькие физиологические радости
Prodigy – Medusa’a Path
Я все еще перечитываю свой дневник.
В одиночной палате, потеряв его навсегда, страница за страницей я все больше сомневаюсь:
Мой ли это дневник? Моя ли это рука? Мог ли мой разум выдумать настолько правдоподобную галлюцинацию?
Галлюцинацию, которая стала важнее реальности.
Но…
Ты не забыла?
Я хороший следователь.
Я была с ним каждый день.
Я собирала информацию.
Иногда слишком много.
Чаще всего – генетическую.
Из квартиры в квартиру. Изо дня в день. Он давал показания.
Я смотрю на него, сидя на полу. Спиной облокотилась на развороченную нами тахту. Шов оставит на моей спине след. Матрас сползает с неё льняным языком.
Я наклеиваю себе переводилку из жвачки чуть выше коленочки.
Он встает. Он делает пару шагов к холодильнику. Находит в нижнем отделении яблоки. Начавшие подвядать. Залежавшиеся с осени до ноября.
Он ополаскивает их под краном и стряхивает вместо того, чтобы вытереть о полотенце.
Он смачно откусывает яблоко.
Сочная пенка скапливается у него на губах. Он смотрит в окно. Он смотрит в прошлое:
– Ты хочешь знать, как всё это было… Видела эти глаза, которые только что узрели истину? – Это так красиво. Как крик на картине Мунка. Как улыбка на портрете Джоконды. Как икона.
В этом диалоге мне вовсе не обязательно даже угугкать.
– Тебе никогда не казалось странным, что при удивлении все самое главное происходит в мозгу… Это мозг что-то понял,
