пролитие в том случае, если пациент пребывает не в настроении и отказывается принимать лекарство. По-видимому, сейчас она могла пригодиться. София налила микстуру в ложку, вернулась к постели и поднесла ложку к его рту. Уэстфилд резко отстранился.
– Что это, черт побери?
– Лекарство, о котором я говорила. Уверяю вас, это то, что прописал доктор Тримбл. Откройте, пожалуйста, рот.
Откинувшись на спинку кровати, Хейден упрямо скрестил руки на груди. Недолго думая, она зажала ему нос; граф, желая высказать все, что думает о нахальной сиделке, раскрыл рот, но прежде чем он успел вымолвить хоть слово, София одним ловким движением влила лекарство ему в рот. Хейден закашлялся и, совершенно по-простецки вытерев рот тыльной стороной ладони, уставился на нее. Леди Прескотт велела быть с ним строже; возможно, она несколько перестаралась, но дело сделано, назад не вернешь. София развернулась, подхватила лампу и направилась к двери, и вдруг, словно сам дьявол подтолкнул ее, она обернулась и на прощание отсалютовала графу своей хитроумной ложкой.
– Спокойной ночи, милорд, желаю приятных сновидений.
– Вот маленькая наглая… чертовка, – прорычал он, и его шок сменился яростью. Она закрыла за собой дверь. – Вы уволены, мисс Камден! – Его басовитый рык не смогла приглушить даже закрытая дубовая дверь. – Вы слышите меня, мисс? Вы уволены. Уволены к чертям собачьим!
Хейден откинул с лица шелковую простыню и, сощурившись, взглянул на окно, сквозь которое струился поток яркого утреннего света. Кто посмел так рано раздвинуть занавески? Селия? Нет, девочка сейчас у сестры, которая решила, что так раненому будет спокойней. Мэтьюз? Одернув ночную рубашку, он открыл было рот, чтобы кликнуть лакея, и тотчас захлопнул его. Перед камином спиной к нему стояла стройная женщина в темно-синем платье и белом переднике. На голове у нее было нечто похожее на накрахмаленную салфетку с крылышками. Он нахмурился. С чего вдруг миссис Бичем стала наряжать горничных в такие странные шляпки? Куда подевались старые штуковины, которые они носили раньше… чепицы? чепцы? Как бы они ни назывались, они были страшны как смертный грех, но это накрахмаленное уродство ничуть не лучше. В затуманенной памяти всплыло воспоминание о дерзкой сиделке. Граф негромко чертыхнулся – впрочем, наверняка это был сон. И тут его взгляд упал на комод, на котором стоял докторский саквояж и бутылочка с янтарной жидкостью. Дьявол, это был не сон!
Хейден кашлянул, и женщина обернулась. Первым, что бросилось ему в глаза, было фарфоровое судно у нее в руках. Затем он обратил внимание на ее глаза, обрамленные длинными ресницами, которые были загнуты так, что удлиняли миндалевидные глаза, такие темные, что даже на столь небольшом расстоянии он не мог отличить зрачок от радужной оболочки. Граф пристально и даже несколько бесцеремонно разглядывал девушку. Нежный овал лица, прямой нос, пухлые губы и довольно смуглая кожа. Черные как безлунная ночь волосы были стянуты в тугой пучок, элегантно разместившийся на затылке. Она походила на уроженку Средиземноморья, такая хорошенькая и даже экзотичная.
Граф мысленно ухмыльнулся и попытался
