часть квартала. Тут я бывал редко. Дошел до поперечной улицы, и вдруг решился отправиться на исследование совершенно незнакомого мне района.
Через автостраду вел надземный пешеходный переход. Темно. Прохожих почти нет. На лестнице, ведущей к переходу, увидел забавную картину: фонарный столб с навершием в петербургском стиле, только какой-то по-детски маленький. На половине лестничного марша горят мягко освещенные изнутри окна офиса. У окон множество больших растений в кадушках, отчего вся внутренность офиса приобрела особую мягкую притягательность.
Низко над переходом проходил второй ярус автострады[7]. Навстречу мне попался нищий. Я спустился дальше. Передо мной открылось продолжение улицы из Мёндона. Только она была почти не освещенной. Большинство лавочек в невысоких двух-, четырехэтажных домах были наглухо закрыты металлическими жалюзи. Однако то, что пока оставалось освещенным – отдельные рекламные вывески, интерьеры все остававшихся открытыми ресторанчиков и кафе, – казалось еще более привлекательным.
Снова вышел на поперечную улочку. Дома невысокие, уютные, и даже попался один дом в стиле барокко. И главное, по обеим сторонам улицы – густые платаны, подсвеченные редкими фонарями и витринами. Запоздавшие прохожие. Пустые кафе, уже закрытые, хотя еще и заполненные светом наведения порядка. Между ними маленькие типографии, жужжащие летними ночными насекомыми. Вдруг попалась открытая дверь с лестницей, поднимавшейся на второй этаж. Воздух коридора был залит тихим манящим желтым светом. Покружив еще немного около платановой улицы, решил перейти на другую сторону по подземному переходу. Он был связан с уже закрытым метро. Тут я понял, что подошел совсем близко к улице Ыль-чжи, ведущей к району Больших восточных ворот. Выйдя из перехода, оказался перед кварталом еще более узких улочек и низких домов, напоминающих классический Сеул 1960–1970-х. Углубился в него. У какого-то серого трехэтажного дома на углу стояли человек пять рабочих, занимавшихся установкой неоновой вывески. Тихо прошел дальше. Рабочие меня ни о чем не спросили.
Свернул еще на какую-то узенькую улочку и вдруг наткнулся на стол, поставленный чуть ли не посередине небольшого перекрестка. За столом сидели четверо мужчин, пили рисовую брагу макколли и закусывали острой корейской капустой кимчи и копченым мясом с копытец свиней – чокппаль. Один пьяненький мужчина, заприметив меня, одиноко шатающегося непонятно где иностранца, подал знак рукой и громко позвал к столу. Я подошел. Во-первых, сам хотел таких приключений. А во-вторых, если не подойти и по-хорошему не объяснить, кто ты такой и почему бродишь в столь позднее время один по кварталам, где иностранцам не принято ходить, можно нарваться на неприятности.
Подойдя к столу, сразу начал с того, что я не американец, а советский, приехал переводчиком с артистами, в Сеуле всего три недели и т. д. Услышав все это, мне сразу предложили место, спиной к перекрестку, дали пару деревянных палочек и пиалушку для бражки, довольно большую. Чтобы
Демонтирован в начале 2000-х годов.
