Сада – 9-е МАЯ.
Свернув на аллею, ведущую к Фонтанке он увидел спину странного мужчины, похожего в своей черной пелерине на мушкетера из голливудского боевика, который уже третий месяц не сходил с экранов. (После уроков так хорошо смотаться на трехчасовой и смотреть и смотреть!) Сходство было удивительным. Мужчина кроме того и вел себя как дуэлянт: он подпрыгивал, размахивая чем-то длинным вроде шпаги и, выбрасывал правую руку вперед, протыкая здоровенный белый предмет (мишень?), отставив левую руку, согнутую в локте под прямым углом. В левой руке он тоже что-то держал. У него были длинные черные волосы.
– Что же он такое делает? – заинтересовался мальчик..
Он подошел поближе и увидел в правой руке у мужчины длинную кисть, в левой палитру, белый предмет на скамейке – мольберт. И в массе хаотично вколотых в холст полотна цветных пятен уже угадывались контуры зданий на противоположной стороне реки и белый прогулочный катер, и длинное, белое, похожее на аиста облако.
– Ну чего стесняешься, – проговорил вдруг художник. – Подходи.
(Как он это меня заметил? – подумал мальчик.)
– Я художник, – сказал мужчина. – И вижу спиной. Иногда вижу то, что другие люди не видят. А иногда и мысли угадываю, которые другие скрывают. Тебя как зовут? А? Как?! Ну и меня также. Только еще с отчеством. (Прозвучало необыкновенно раздельно и странно-вызывающе: от-чест-вом.)
– А пришел-то рисовать? И, не дожидаясь ответа, сказал:
– Чего стоишь? Садись и давай.
Снова неожиданный выпад в сторону противника – мольберта. Завершающий удар, прямо в сердце… Всё! Конец!
– Теперь пожалуй все, – сказал художник и вздохнул с явным сожалением. – Эх, когда еще такая натура будет. Долго искал, понимаешь такой ракурс. Когда еще придет…
– Ну ладно. Рисуй, парень. А я посижу. Или пройдусь…
Мальчик сел перед статуей Сатурна и взял карандаш. Прошло минут пятнадцать.
– Ну, что? – услышал он откуда-то сзади. – Покажешь?
Мальчик протянул альбом в ту сторону, откуда прозвучали слова.
– Так, смотри ты, ишь ты, экспрессии много, а ты знаешь, парень, умения-то еще маловато…
– Ну, это, положим, я и сам знаю, – подумал мальчик. – Ишь, удивил…
– Ты понимаешь, – продолжал художник. – Скелет без мяса – просто скелет. Дай-ка мне твое стило.
Мальчик не знал, что такое стило, но догадался, что это, скорее всего, карандаш.
Художник сделал всего несколько движений и, о, чудо! Бумага ожила, контуры бога приняли живые очертания, плоскости стали выпуклостями, на рисунке был живой человек. Его даже хотелось потрогать и погладить.
– Ну, ладно, пойдем, – сказал мастер. – Время итти. И посмотрел на часы.
– Тебя тоже, наверно, ждут дома. Ты рисуй побольше и дело пойдет, но учиться надо технике и многому
