исчезали.
– Мы с тобой, возможно, никогда не узнаем, что за тем горизонтом, – сказал я своему спутнику. – Нам – в другую сторону…
Если всё есть Иллюзия, может ли быть в чём-то подлинный смысл?.. Вопрос о душе – это вопрос о Вселенной. Жива Вселенная или мертва. Если мертва, то, что бы мы ни делали, рано или поздно превратимся в камни, всё закончится. Но если жива, нам вовсе не нужно искать бессмертие – оно у нас и так есть.
Как только мы двинулись в путь, вокруг нас вновь начала сгущаться серая пелена. Но потом она неожиданно растаяла. Я увидел – и не без грусти воспринял, – что мой спутник исчез, а я стою один посреди заросшего бурьяном поля.
Получилось так, что, ступив на пустынную, покинутую людьми территорию с мыслью, что встречу на ней лишь холод и тьму, я словно пронёсся сквозь неё и оказался в обычном мире, где, впрочем, тоже не было ни души. Что это за место и почему я в нём оказался? По футбольным воротам, что стояли по обе стороны поля, и знакомым деревьям, растущим за ним, я понял, что это заброшенный Вильский парк!
Почему-то передо мной сразу ожили мои детские воспоминания. Они перенесли меня в ту часть парка, где находятся аттракционы.
Праздничный летний день. Народ рекой стекается в парк, наполняя его звонкими голосами и смехом. А навстречу ему идут гигантские люди на ходулях, чья размеренная походка и пронзительные взгляды с высоты возбуждают воображение. Выше них только безоблачное небо (которое, впрочем, кажется совсем близким) и бесконечно вращающийся Сатурн.
Но потом я увидел нечто никак не связанное с воспоминаниями.
На сцене, где должен был располагаться оркестр и откуда доносилась музыка, стояли четверо молодых музыкантов (два парня и две девушки) – держа в руках музыкальные инструменты, но не играя на них. Они точно чего-то ждали. Я посмотрел вокруг. Только что меня окружали люди, теперь они все как один отдалились, вместе с ними отдалилась и праздничная мелодия, и сам праздничный летний день.
Впрочем, я не остался один. В десяти ярдах от меня находился ещё один человек. Среднего роста, слегка сутулый седовласый джентльмен со строгим, задумчивым лицом… я сразу же узнал в нём профессора Рольпера. Он стоял также неподвижно, как и молодые люди на сцене. Всё его внимание было направлено на них.
К четверым музыкантам вышел пятый (юноша лет шестнадцати) и занял место у микрофона. Вероятно, они ждали его. Но как только он вышел, праздничная мелодия затихла. День, который вызвало к жизни моё воспоминание, полностью растворился. А сцена стала старой и заброшенной, как и сам парк.
Небо затягивалось тучами, дул холодный ветер, летели листья, – хотя ближайшие деревья находились довольно далеко. Юноша держал перед собой несколько исписанных страниц и медленно по одной выбрасывал их – просто выпускал из руки, а ветер подхватывал и уносил вдаль. Было ясно, и микрофон и музыкальные инструменты будут и дальше молчать, на сцене не произойдёт никакого другого действия. Ожидание этих
