окой переливаясь в чужое тело. Отстранённо фиксировала крики Вэйланда, пытавшегося пробить мой щит. Наивный! И в первый раз не смог, а в этот я сильнее в разы. Движение маленьких металлических лапок по моему телу сначала к запястьям потом вниз. Но все мое внимание было приковано к сумасшедшим глазам вернувшего себе собственный облик жреца. Ликующий оскал больше не походил на обаятельную улыбку милого парня, которого все в конторе обожали. Милый, добрый, отзывчивый, удивительно жизнерадостный Тэри. На глазах превратился в того самого злодея оперы, которым быть не хотел.
«Мне жаль» – одними губами произнесла я, почувствовав, как оставшийся пластырь слетает с ноги. И последние крохи жизни, что секунду назад собирались вылететь из меня, в ускоренном темпе провалились обратно, утягивая все то, что у меня уже успел забрать жрец. А в какой-то момент и все то, что ещё недавно принадлежало ему. Теперь меня выгибало от насыщения, и я все ждала, когда же это закончится, но сила все поступала и не заканчивалась! Кажется, я всерьёз вознамерилась лопнуть! Мне стало нестерпимо больно, и мой крик смешался с криком другого живого в этой комнате! И мир взорвался… Точнее это я взорвалась в мир, я прочувствовала, как мой мешок энергии прошел сквозь границы тела, расширившись до невероятных размеров, а точнее, и вовсе потеряв рамки! Я стала частью этого мира, ощущая себя везде и нигде конкретно! Я была ветерком подгоняющим тучу, травой под ногами босоногих ребят, я была ребёнком ловящим бабочку, я была той бабочкой… я видела миллионы происходящих событий в этот конкретный момент. Я была этими моментами! Вот Коран стоит в своём кабинете и напряжённо смотрит в открытое окно, а неизменная трубка валяется на полу позабытая. Глория обнимает мужа со спины и беззвучно плачет… Вот Норгон, засевший в архиве над древними свитками ищет пути расторжения клятв крови, и ещё не знает, что никогда их не сможет найти… Вот сотрудники ведомства, так и не разошедшиеся, празднующие всю ночь долгожданную победу над жрецами, кто на столах, кто сидя в креслах, на стульях и даже на полу в обнимку с бутылкой вина. А прекрасная рыжая девушка сидит у входа в здание, на ступенях, в ожидании вестей о смерти жреца, и впервые молится богам, о том, чтобы одна несносная девчонка вернулась живой… Вот острова высших на другой стороне планеты. Там вечерний променад совершает второй советник правителя, ведя на бриллиантовом поводке четырнадцатилетнюю девушку, чей отец проиграл в карты все, что у него было, включая дочь… А на соседнем острове мужчина готовится к предстоящим боям, потому что в этом гнилом месте заработать можно только своей кровью. Его жена и дети заперты в подвалах одного из пятидесяти сильнейших этого мира. Отказаться от боя за покровителя, подписать им смертный приговор, или что похуже… Вот величественный замок на песчаном континенте, он видел как сменялись эпохи. Заключённые отрабатывают трудовую провинность в швейных мастерских, маг лабораториях и бытовых помещениях. Лучшие артефакторы, те, что умеют брать потоки извне, те, что уже никогда не выйдут отсюда, под конвоем мастерят амулеты и артефакты по госзаказу и лично Правителю. В конце дня им снова оденут антимагические кандалы и сопроводят в камеры… Вот в песках среди барханов толчками пробивается древний артефакт, ставший причиной гибели всего живого на этом материке. А с другой стороны планеты в глубине бескрайнего океана пульсацией вторит ему другой…
Но кто-то зовёт меня. По чужому имени чужого мира. И голос такой родной, тёплый…
Алекс Вэйланд
Всего несколько минут назад она была совсем рядом, такая ранимая, такая хрупкая. Особо остро ощущалось, какая же она еще маленькая, как ей, оказывается, одиноко. «Я в этом мире у себя одна» – так она сказала. Неужели она не понимает, как много людей за нее переживает? Не видит, как она нужна мне? Хотелось забрать ее отсюда, спрятать, уберечь… Но как спасти ее от нее самой? То, что она мне показала, впечатляло! Сила в ней не требовала слов, чтобы творить магию! Это казалось немыслимым! Невероятным! Глядя на Ташу, никак нельзя было сказать, что в ней сокрыта такая мощь! Но, в то же время, ей требовалась защита, чего она никак не хотела признавать. Мир стал казаться мне враждебной субстанцией, которая хочет ее использовать, воспользоваться ее добровольным одиночеством. Увидев ее сегодня такой, я понял, что не смотря на то, что изо дня в день она находилась в центре внимания, в окружении большого количества людей, она не чувствовала себя частью чего-то целого. Отдел, ведомство, все совершали какое-то общее дело, нас можно было сравнить с винтиками и шестеренками из часового механизма. Это то, что давало поддержку, когда очередного бандита не удавалось схватить, давало сил, когда мы находили очередную жертву преступника. Мы были друг у друга, могли помочь и поддержать, когда опускались руки, выручить, подменить, подставить плечо. Она не доверяла никому, эта сила была для нее бременем, ответственностью, которую она была вынуждена нести. Без возможности рассказать хоть кому-то, разделить эту ношу. Как я понял, единственный, кто знал о ее силе, это ее опекун. Поэтому после его смерти она сбежала, ей надо было привыкнуть к тому, что теперь она одна. Она знала, что если кто-то узнает о ее силе, покоя ей не видать, она готовилась и к этому. Готовилась жить в добровольном изгнании, надеюсь только не
