стилем и более простым непарадным английским закончилось триумфом последнего, но осознание этой победы потребовало нескольких десятилетий. Между тем некоторые англичане сопротивлялись описанной тенденции, отдавая предпочтение гипертрофированной версии французского стиля. Эти «исключительно стильные молодые люди, подражающие итальянцам и французам» именовались «макарони», поскольку некоторые из них были членами клуба «Альмак», «где им подавали итальянское блюдо, именем которого они и были названы»57.
Из письма, опубликованного в издании Town and Country Magazine в ноябре 1771 года, следовало, что макарони, по сути, являются сторонниками иностранной деспотии:
Министры Людовика XIV желали всюду насадить собственный язык, проложить дорогу всемирной монархии: с той же целью их мода распространялась по всей Европе; и каждая страна, которая ее копировала, становилась столь же женственной и порочной. Мы хлебнули это полной мерой, как ежедневно демонстрируют нам макарони58.
В XVIII столетии британский патриотизм принимал формы культурного национализма. По распространенному мнению, слабые и женоподобные французы сговорились поработить англичан, развратив и ослабив их. Макарони был не просто «манекеном с французской пуховкой для пудры»59.
In English garb, we know plain common sense
To modish understanding gives offense…
Whilst fan-tailed folly, with Parisian air
Становясь женоподобным и слабым, англичанин уже был не в силах противостоять иностранной угрозе и мог даже принять сторону европейской тирании.
Мужская мода изменилась, поскольку англичане усматривали в приверженности к строгому костюму проявление патриотизма, противостоящего аристократическому космополитизму. Простой костюм ассоциировался со свободой (а не с тиранией), страной и городом (а не королевским двором), парламентом и конституцией (а не королевскими прерогативами и коррупцией), добродетелью (а не либертинажем), предприимчивостью (а не азартными играми, фривольностью и страстью к развлечениям) и мужественностью (а не пустой развращенной экзотической женственностью). Макарони был не просто petit-maître62; он был последним оплотом континентальной и придворной моды, которой суждено было пасть под натиском прилично и скромно одетого Джона Буля.
Вопреки распространенному мнению, господство современного мужского костюма было не просто следствием растущей мощи буржуазии. Простые мужские наряды темных тонов появились за несколько десятилетий до Французской революции. Отчасти их предшественником был загородный костюм английской аристократии. На «Портрете сэра Брука Бутби» (1781), написанном Джозефом Райтом из Дерби, изображен костюм будущего, или, по словам Квентина Белла, «специально созданный для естественного человека, который, к тому же, является старшим сыном баронета».
Простой мужской костюм был позаимствован
George M. D. English Political Caricature. Oxford: Oxford University Press, 1959. P. 147; Macaroni and Theatrical Magazine. 1772. October, цит. по: George M. D. Hogarth to Cruikshank: Social Change in Graphic Satire. London: Penguin, 1967. P. 59. См. также: Steele V. The Social and Political Significance of Macaroni Fashion // Costume: The Journal of the Costume Society. 1985. 19. Pp. 94–109.
Town and Country Magazine. 1771. November. P. 598.
Bickerstaff I. Lionel and Clarissa (a comic opera). C. 1768, цит. по: Rhead W. H. Chats on Costume. London, 1906. P. 104; The London Magazine: or, Gentleman’s Monthly Intelligencer. 1772. April. P. 193.
Hitchcock R. The Macaroni. A Comedy. New York: A. Ward, 1773. Pp. 1, 5, 70. Prologue, Epilogue.
Щеголь (фр.).
