Сдурел?»
Быстро оглядевшись, Птиц укрылся за свисающими почти до земли ветвями плакучей берёзы, и вскарабкался на ограду. К его удивлению, это оказалось легче, чем он думал. Спрыгнув на землю, Птиц на всякий случай присел за куст и осторожно выглянул, проверяя – не бежит ли охранник. Но вокруг царили тишина и спокойствие, которые он не собирался нарушать.
Вычислив корпус, в котором лежала мама (с обратной стороны всё выглядело незнакомым!), Птиц быстро перебежал к нему по яблоневому саду, и только сейчас с ужасом сообразил, что никакого забора-то и нет! На чём он собирался оставить послание?! Металлические прутья ограды не распишешь…
У него даже в ушах зашумело. И сердце точно окунулось в холод и биться стало как-то слабенько, неуверенно.
– Да что ж я за кретин такой?! – он в отчаянии швырнул рюкзак на траву.
Нашёл взглядом окно маминой палаты, и обернулся, вычисляя, где мог оставить бы надпись, если б забор был бетонным. И вдруг ахнул от радости: за его спиной краснела трансформаторная будка. До сих пор нетронутая никем из граффитчиков… Не мешкая, Птиц ринулся вперёд, как бык, и давя на кнопку баллона изо всей силы, как будто это могло ускорить процесс, поспешно написал три слова. Закрасил пожирнее, чтобы мама смогла разглядеть… Потом забросил баллончик в рюкзак, уже на ходу нацепил его и бросился к той же плакучей берёзе, которая готова была прикрыть его.
Только отбежав от больницы метров тридцать, Птиц остановился и оглянулся. В окнах уже отразилось солнце… Может, оно разбудило маму, и она поднялась, чтобы поздороваться с больничным садом. Медленно подошла к окну, выглянула и ахнула, увидев призывно синеющую надпись: «Мама, привет! Птиц».
****
К девяти часам утро стало таким же золотистым и лёгким, как волосы Евы, которую Птиц дожидался на улице, не решившись вернуться в пристройку. Кто знает, во сколько её родители собираются на работу? Ещё не хватало столкнуться с ними во дворе!
Он уселся не рядом с их домом, чуть наискосок, на самодельной лавочке – два низких чурбачка и перекладина. Её потемневшие от времени ложбинки так и притягивали пальцы, хотелось покарябать ногтем, провести вдоль. Не то, чтобы Птиц особо волновался перед встречей с почти незнакомой девочкой… Но отчего-то руки его не могли оставаться в покое и скользили по прохладному дереву туда-сюда.
Правда, уже через несколько минут им овладело странное оцепенение. Наверное, от того, что Птиц не выспался, или просто нервы сдали, но в его теле всё мелко, устало дрожало. И он обмяк измождённый… Бездумно смотрел на высокие травы на другой стороне дороги, которые слегка покачивал ранний ветер, и его околдовывало их мерное шевеление. Не хотелось никуда идти, ничего предпринимать… Сидеть вот так и смотреть на живую зелень, которая была здесь повсюду.
Но к этому времени Птиц уже включил телефон, решив, что мама может позвонить, и не ошибся.
– Андрюшка,
