действовала даже на его партнеров:
– Нет. А должно быть?
– Наверное, нет, – ее ступня задумчиво покачивалась на педали. – Человек редко бывает противен сам себе. И охотнее всего прощает собственные грехи.
– Вы любите философствовать? – он прикусил губу, чтобы не рассмеяться, но Инга услышала этот не прозвучавший смех.
– А что любите вы? – спросила она резко.
– Я люблю мороженое.
– Что? – она даже растерялась.
Он подтвердил:
– Мороженое. Я его произвожу.
– Серьезно? Впрочем, да… Что-то такое Михаил Викторович мне говорил.
– Вы зовете мужа по имени-отчеству? – Роман даже не попытался скрыть изумления.
– Только при посторонних, – произнесла она холодно.
Внезапно догадавшись, Роман воскликнул, шлепнув ладонью по траве:
– Вот почему меня так тянет к вам!
Она только приподняла брови. Засмеявшись от радости, Роман пояснил:
– С виду вы вся такая огненная, но внутри вас настоящий лед. Сочетание не сочетаемого. Мечта производителя мороженого. То есть моя.
Сняв ногу с педали, Инга переспросила со смешком:
– Хотите сказать, что я – ваша мечта?
– Да, – отозвался он серьезно, и это заставило ее поежиться.
– Знаете что, – проговорила она с внезапно пробившейся усталостью, – я уже не в том возрасте, чтобы верить в полный бред. Упражняйтесь, обольщая девочек. Студентки охотно клюнут на эти сочетания не сочетаемого… Оксюморон. А мне это уже неинтересно.
С сожалением оттолкнувшись от теплой земли, Роман поднялся и шагнул к ней. Инга не дрогнула, только между бровями напряглась складочка.
– Почему? – он понизил голос. – Вам я неинтересен или сам процесс?
– А если и то, и другое?
– Тогда вы – скучный человек.
У нее вдруг вспыхнуло лицо:
– Я?!
«Ага! – уцепился Роман. – Такого ей еще никто не говорил!»
Она быстро пошла вперед, ведя велосипед рядом.
– Куда вы? – крикнул он, не тронувшись с места.
– Оставьте меня в покое! – сердито бросила Инга через плечо.
– Вы же звереете от этого покоя!
Словно споткнувшись, она остановилась и опустила голову. Пышный хвост распался яркими перьями.
– Мерзавец, – донеслось до него.
Быстро нагнав, Роман повернул ее к себе лицом, и, не дав опомниться, припал к губам. Они все еще были солоноватыми от слез. И это сочетание красоты, женской сладости и привкуса горя отозвалось в нем таким стоном всего существа, что Роман отшвырнул ее велосипед, и сгреб Ингу в охапку. Она даже не пыталась сопротивляться, будто застигнутая врасплох, мгновенно лишилась всех сил. Понимала ли, что он уносит ее за деревья, не выпуская губ, стаскивает с волос резинку, потом отстраняется,
