ему даже заказывали музыку к фильмам, но все каким-то третьесортным, и Михаил почти всегда отказывался, только прочитав сценарий. Все они, по сути, были на одно лицо. И лицо это было невыразительным и плоским… Деринг не позволял себе оскорбить свою музыку единением с такими фильмами. Бандиты его не вдохновляли, а снимали, в основном про них. Если б среди них встретился хотя бы Беня Крик… О, тут еще можно было развернуться! Напомнить, что и в музыке может быть юмор. Но после фильма двадцать шестого года, режиссеры к герою Бабеля, кажется, не обращались. Или – только вскользь, Деринг о новых постановках и не слышал.
Поэтому все, что имели они теперь, по сути, заработала Инга. Давала концерты два-три раза в неделю, а на гастролях и чаще. Устроителям она нравилась: фотогеничный музыкант всегда предпочтительнее. Ее правильное, яркое лицо на афишах привлекало зрителей не меньше, чем ее талант. Страстная, рыжеволосая женщина за роялем, к которому она льнула всем телом, – в этом было что-то одновременно поэтичное и эротическое. Главные струны натягивались в ней самой, и зрители это чувствовали, замирали от приближения запретного.
И не обманывались… Инга Деринг оглаживала клавиши, как чье-то любимое или свое тело, и в каждом ее движении было чувственности больше, чем в любом фильме соответствующей категории. Она откидывалась в экстазе, от которого все пело внутри, и падала на клавиатуру в полном изнеможении. Слияние…
Авария лишила ее и этого тоже. Пока телесной жажды Инга не ощутила – такая апатия охватила. Но мысль о том, что и такое испытание предстоит пройти, уже проскользнула. Когда-нибудь… Если тело выйдет из комы быстрее души.
****
– Милая, может, прогуляемся?
Михаил заглянул к ней в комнату, но не вошел. Как приблудный пес топтался на пороге, пытаясь угадать: в каком настроении хозяйка? Рядом с ней дозволено быть только кошке…
– Ты предлагаешь мне это каждый день, – ответила Инга, не обернувшись.
Те двое за окном приковывали взгляд. Что-то в них было странное, беспричинно радующееся жизни… Молодые, полные силы животные, вкусившие райского плода. Ей невмоготу было смотреть на них, и не удавалось отвернуться.
– Предлагаю. И отказываюсь понимать, почему ты так стремишься запереть себя в склепе?!
– В твоем фамильном склепе… Особенной роскошью он не отличается.
С опаской приблизившись, Михаил встал у нее за плечом и тоже посмотрел на особняк, за зиму выросший по соседству. Никакого забора вокруг не было, Роману Маскаеву претила мысль, что люди будут злословить о том, как старательно он прячет свою инфантильную жену. И низенькая, ажурная изгородь Дерингов ничего не закрывала, так что с соседями они были, как на ладони. С обратной стороны от дачи Михаила начинался лес.
– Ты смотришь на хоромы этого нувориша?
– Она какая-то странная, ты заметил?
– Кто? Эта девочка?
Инга
