Дерингам стали не по карману.
Старая Клавдия Васильевна, работавшая у них уже лет десять, сокрушалась не меньше:
– Да как же вы без меня-то будете? Я бы, ребятушки, и бесплатно вам помогала, да мне ж надо подсобить внуку – обучение-то платное. Теперь все так дорого, уму непостижимо!
Эта бытовая неприятность легла на сердце Инги Деринг очередным увесистым камнем. Превратиться в домохозяйку? Научиться варить борщ? Стирать мужу носки? Это теперь ее творческие планы? И ведь даже аплодисменты не прозвучат, если она испечет пироги…
– Я не буду их печь! – Инга задыхалась в маленькой дачной кухне. – Соня, ты можешь представить меня у плиты? Это же абсурд! Неужели он ждет этого от меня?
Кошка наблюдала за ней с диванчика, точно ожидая других слов. Потом теряла интерес, начинала нахально вылизываться, вытягивая то одну длинную лапу, то другую.
– Вот, кто плевать хотел на все наши желания, – бормотала Инга, уставившись на кошку. – Только она сама – и никто более…
Ей хотелось выбежать из дома. Не выйти с мужем под ручку, чтобы неспешно прогуляться среди сосен, а пронестись ветром, сдирая плечи о шершавые стволы, цепляя репей длинной юбкой, насмерть затаптывая муравейники. В ней закипала разрушительная сила, которую необходимо было обратить на что-то живое, чтобы не погибнуть самой. Хоть ветку сломать, хоть оборвать белые перья ромашек! Не ради гаданья, будущее и так ясно до того, что глаза режет…
Но Инга не выпускала себя за порог. В сотый раз подошла к двери, даже переобулась, глянула в зеркало: «На голове не сеновал?» И отступила. Опять показалось: выйти – значит признать свое возвращение к жизни. Обрадовать Михаила, который только этого и ждет, чтобы успокоиться и уже без угрызений совести вернуться к своей работе. И так уже все чаще закрывается в своем дачном кабинете на втором этаже – дверь напротив ее комнаты. Еще лет пять назад Инга сама подарила мужу цифровое пианино и компьютер, которые легче было перевозить с собой на дачу. Правда, здесь стоял старый инструмент, на котором Миша играл еще в детстве, но его давно нужно было ремонтировать, а, значит, везти настройщика из Питера. Инге оказалось легче заказать доставку современного пианино «Yamaha»… Дома Деринг предпочитал работать по старинке, за фортепиано, хотя был и кабинетный рояль – для нее. Инге всегда нравилась эта старомодность мужа, а в последнее время стала раздражать. Как и все в нем…
– Между нами все держалось на музыке. Я лишилась ее, и лишилась всего, – прошептала она, снова снимая летние тапочки, на которые почему-то любила укладываться кошка. Инга льстила себе, что Соне приятно вбирать ее остаточное тепло… Но о чем можно сказать с уверенностью, если имеешь дело с кошкой?
Домашние танкетки на высокой платформе были удобны, но она надевала их только на даче, где позволяла себе слегка расслабиться, как говорится, расстегнуть верхнюю пуговицу – если б была мужчиной. Поднялась к себе, оглядела комнату, из которой медленно уходило утреннее солнце. Хотелось удержать его, еще немного пообманываться его беспричинной радостью,
